решение. Одобрил свой… нет-нет… одобрил на родном языке.
На немецком!!!
Что могло быть сильнее слов?
Гипноз?.. Внушительные… прошу прощения… внушательные способности?
Глупости!! Сильнее слов нет ничего…
– Es ist nicht Verrat, Gustav, – вслух выговорил я. – Weil man einen Mann zu halten verwaltet. Erliegen Sie nicht den Schmeicheleien und Appelle, die Trommeln. Diejenigen, die sich selbst als den Führer beschrieben, einmal war auch ein Mann, ein tapferer Soldat, ein tüchtiger Künstler, aber er lehnte alle, dass es ein Mensch war. Er bildete sich so etwas wie der mächtige und grausame «Über-ismus» und dieser Verrat kann nicht in jedem Fall befreit. Damit sollten wir kämpfen…[22]
– Так-то оно так…
– Да не «так-то», а так, Густав!
Глава 7
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
«…полученные из других источников, казалось бы, напрочь исключали возможную принадлежности Крайзе к германским спецслужбам.
Вопрос – сообщать ли фрау Марте, какой у нее одаренный племянник? – в руководстве даже не рассматривался. То-то удивилась бы хозяйка пансиона, когда ее постоялец, обер-лейтенант вермахта, барон и миллионер, передал бы ей привет от перешедшего к красным племянника.
Другая проблема волновала руководство – дележка Крайзе. Вслух об этом никто не заикался, борьба велась хоть и яростно, но подспудно, под ковром, с упором на «наибольшую эффективность». Во многом причиной этой склоки было право «первой ночи», которым обладал Федотов в отношении обер-гренадера. Ни партизаны, ни примкнувший к ним Судоплатов не могли стерпеть такое посягательство на их права, однако причастность, пусть и косвенная, к порученной «близнецам» операции, обозначенной в архивах как «Бабушкины сказки», не позволяла им открыто броситься в бой».
«Чтобы были более понятны причины этого решения, а также расстановка сил в разделенных на ту пору наркоматах НКВД и НКГБ, приведу короткий разговор, случившийся между мной и Берией.
Однажды, докладывая наркому о «близнецах», я, перечисляя принятые решения, добавил, что по другим «несущественным» вопросам мною принято такие-то и такие-то решения.
Берия выслушал меня и, указав на громадную стопку дел, лежавших у него на столе, спросил:
– Видишь, сколко дел, Трющев?
– Так точно.
– А в секретариате во много раз болше. И по каждому из них я могу принят любое решение. Могу наградить, могу казнить, могу перебросить в другое место. Но ест несколко дел, в которых каждую мелочь я должен согласовыват там… – он кивком указал на потолок. – Их немного. Твое дело относится именно к этой категории. Так что давай не будем делить твои вопросы на существенные и несущественные».
«…этих дел действительно немного, и все они были на контроле у Петробыча. Это, прежде всего, информация, поступавшая от таких фигурантов, как Ольга Чехова, приятель Геринга князь Радзивилл, прежний дружок Гитлера, руководитель «Черного фронта» Вальтер Стеннес, во время войны служивший советником у Чай-Канши и при этом имевший свежую и точную информацию из Берлина. Были и другие персоны, и не только в Германии, но и в окружении Черчилля и Рузвельта. (Моргентау.)
Этих людей ни в коем случае
Это не измена, Густав, потому что ты сумел сохранить в себе человека. Не поддался на уговоры, призывы, барабанный бой. Тот, который назвал себя фюрером, когда-то тоже был человеком, храбрым солдатом, способным художником, но он отказался от всего, что в нем было человеческого. Он вообразил себя чем-то сродни могущественному и жестокому «über-изму», а это предательство нельзя прощать ни в коем случае. С этим надо бороться.
