У меня хорошо с биологией. «Надо пошевелить…» – дублируют меня студенты. «Пошевелите», – говорит доктор. Шевелю! Перевязанный еду на второй урок. Чувствую себя героем. Второй урок – музыка.
Нас, плохо поющих, а зачастую просто открывающих рот, строили перед классом и заставляли исполнять разученные песни. Музичка ходила позади нас, наклоняла голову вперёд, вслушиваясь в наши фальшивящие голоса. Отпуская всё же поющих, пока не оставался один. Не я! Я успел сбежать от такого позора и сижу на последней парте, краснея.
Флаг. Мой друг снял флаг со школы. В то время это была политическая акция. Пионеры с комсомолом ещё не умерли. И я носил пионерский галстук. Сначала с гордостью, затем с равнодушием, позже прятал в карман. Устав комсомольской организации учить было лень – казалось бессмысленным. А ведь как я гордился, когда меня приняли в пионеры! Была зима, я шёл в расстёгнутой куртке, чтобы все видели, как огонь бьётся под воротником. А друг флаг снял. Этой теме было посвящено классное собрание после уроков.
После уроков оставляли и меня. Кабинет драить. Наша классная закрыла мой портфель с учебниками, чтобы не сбежал. Пришла, открыла кабинет, и её отвлекли. Я взял портфель и сбежал.
Да-да, и тогда сбежал на дачу. Туда уже перебралась бабушка с братом и сестрой. Не думал о том, что будет дальше. Мне важно было уйти от ора, от поедания супа, от отношения ко мне, как к ребёнку. Бабушка удивилась. Я наплёл нечто правдоподобное. Переночевал, и с утра поехал к линейке. Перед работой трудников строили во дворе. Пришла мать и, ни слова не говоря, протянула мне ключи от квартиры.
Я по-прежнему стараюсь убежать от проблем, и настоящее даёт мне ключи от будущего.
Теперь и ты мне протягиваешь ключи.
– Что это? – спрашиваю я.
– Это ключи от нашей новой квартиры, – говоришь ты и улыбаешься.
Я обнимаю тебя. Любимая. Ты мой ключ в будущее.
Радость в магазине не купишь
Я шел домой через двор и в сугробе увидел обезьянку. Самое подходящее для неё место. Идиллическое.
Я огляделся, на улице никого: ни прохожих, хоть отдаленно напоминающих владельца такой экзотики, ни детей.
Поднял обезьянку и сунул себе за пазуху.
– Ну зачем же ты сбежала, от своего хозяина? – поинтересовался я. – Или хозяйки?
Я подошел к парадной, нагибая голову и направляя голос в отворот куртки.
– Это ты была плохой обезьянкой или хозяева твои были нехорошие?
Говорил, поднимаясь по лестнице:
– Теперь ты будешь игрушкой моего сына. Не знаю насколько он будет хорошим хозяином, да и ты я вижу дама с характером, но надеюсь, что вы подружитесь.
Я открыл дверь, и в коридоре меня встретил сын, обняв ноги.
– Привет, папа!
– Привет! –
