на полку.
– Почему это? – остановился Кен, он уже всем приписал по несколько нулей. – Им тоже ноликов не хватает?
– Поддельные, потому что радости в них нет, – сказал медведь.
В двери заворочался ключ – вернулась Таня. Игрушки замерли. Таня прошла за кассу, взяла мишку, крепко-крепко обняла, и, уткнувшись лицом в его пушистую голову, заплакала.
– Он не пришел, – шептала она. – Обещал прийти и не пришел.
Слёзы стекали по румяным от мороза щекам и падали на белую шерстку. Одна из слез попала на пластмассовый глаз мишки. На мгновенье показалось, что белая пуговица с небесным зерном живая, что это именно она выдавила слезу.
– Не плачь, – попросила Таня мишку и вытерла слезинку. – Он, наверное, на работе замотался. Он обязательно придет. Скоро-скоро! Еще до Нового года.
И Таня улыбнулась.
Ангел
Когда мир трещит по швам, как старо-маленькие брюки на толстой жопе, когда отовсюду приходят вести о смерти или просто плохие вести, когда отворачиваются близкие, отталкивают любимые – ты спускаешься под землю.
В метро.
На Старой Деревне.
За плечами рюкзак, нагруженный хламом, и даже не придумать, что там есть ценного, дорогого. Просто вещи. Пропади этот рюкзак, вряд ли вспомнишь, что там было.
Слезятся глаза после бессонной ночи, поёт живот, болит нога, желудок и голова…
Что за дикий набор!?
На переходе, где-то в лабиринтах подземки подходит мужик.
Он вроде опрятно одет, над длиной (приблизительно, как у тебя) седой щетиной потерянные глаза.
У мужика неровная прыгающая походка. Его пошатывает. Но скорее не как пьяного, а как вдетого, – с некоторой нервозностью…
Он подскакивает и спрашивает: «Ты ничего не боишься?!»
И ты отвечаешь: «Ничего не боюсь!»
Он сжимает кулаки.
Несколько раз.
Сжал-разжал-сжал.
Ты ждешь, когда в его руке появится нож.
Он выбрасывает руку вперёд, большой палец оттопырен.
«Сломай мне палец! – восклицает он.
Глаза его всверливаютя в твой череп.
Знакомься! Теперь это твой Ангел.
Продавец прошлого
Роману Всеволодову, Сергею Шаповалову
Именно когда пытаешься сосредоточиться, раздаётся звонок. Кирилл даже сосредоточиться не успел, только взял ручку. Звонок был в дверь. С сожалением, отложив пишущий цилиндрик и отогнав мысль «не открывать!», он не любил не открывать, Кирилл распахнул дверь. Первое, что он увидел – широчайшую улыбку. Улыбка почти скрывала лицо Валеры, тело пряталось за холстами.
Валера без приветствия бесцеремонно отодвинул друга и стал расставлять картины в коридоре. Он сновал муравьём и втаскивал с лестницы всё новые и новые холсты.
– Представляешь, –
