за дверью что-то громко говорил, но я не вслушивался, думал о предстоящей операции, точнее – о предстоящем приключении. К разговору я вернулся на словах:
– …Срок вам до завтрашнего утра. Посоветуйтесь с родными, подумайте. Решать вам, – говорил доктор жестко, с напором. А потом сделал паузу и, будто обессилев, произнес: – Пожалейте парня.
– Мы подумаем, – вновь ответила мама, как по заученному. Судя по звукам, быстро сгребла со стола все мои медицинские бумажки: карточку и направления – и поспешила к двери. Открыла она ее так быстро, что я даже сообразить не успел, что надо отскочить в сторону. Так и прилетело мне прямо в лоб. В лоб прилетело, а сам я отлетел. Мама опять заохала и принялась отскребать меня от пола. Я там так растянулся! Встаю и хохочу. Смешно получилось. Только вот шишка болит и попа тоже. Бывает такое: ударишься вроде один раз, а болит сразу в двух местах. Со всех сторон болит, можно сказать.
Домой я ехал в отличном настроении. В предвкушении, что завтра ребятам в классе шишку покажу. Здоровая она получилась. Отменная. Красовалась на пол-лба, да еще покраснела, как звезда на новогодней елке. Ребятам скажу, что подрался с соседскими мальчишками. За кошку, например. Они хотели котят у нее отобрать, а я вмешался, всех разогнал. Ну получил маленько, всякое бывает, но кошку с малышами спас. Одноклассники у меня хорошие, хоть мы друг друга пока плохо знаем. В их школу я перешел только два месяца назад. Первый класс окончил в обычной, и тут мама решила, что с таким особым зрением, как у меня, надо идти в особую школу. Иначе пиши пропало. Оценки полетят, знания будут на нуле. Это она так бабушке сказала в конце учебного года. Я не сопротивлялся. В старой школе, конечно, тоже отличные ребята были, особенно Саня Песков, мы с ним за одной партой сидели да и до сих пор дружим, он ко мне во двор часто после уроков забегает. Но и парочка хулиганов там тоже водилась. Аркаша Стрельников обзывался очкастиком и другими противными словами. Обидно, конечно, было, но не слишком. Я же понимал, что это он от незнания говорит. Тем, кто видит на все сто, мир другим кажется, поэтому Аркаша понять и не может, как это – тыкаться носом в тетрадь или читать с доски, только когда стоишь в метре от нее, то есть почти вплотную. Если бы он мог увидеть все моими глазами, то, наверное, не стал бы дразниться.
В новой школе никто не дразнится, пальцем не показывает и плохие слова про зрение не говорит. Это частная школа. В классе нас всего десять человек. И надо же, четверо такие же, как я! Очкастики и слепошарики. Не знаю, мама специально, что ли, мне так школу подбирала, чтобы не чувствовал себя белой вороной? Или так получилось? Кстати, интересно, а почему вороной, а не змеей или пандой? Мне именно эти животные подошли бы. Из-за очков, конечно. У них же тоже они имеются. Был бы я тогда очковой змеей и жалил всех, кто смеется. Аркашу Стрельникова, например. Хотя нет, для змеи я слишком добрый. Зуб бы на человека не поднялся. Точнее, рука. Стрельников – неплохой парень, просто он не понимает. Это всегда так. Все ссоры и обиды из-за того, что кто-то кого-то не понимает.
А я
