проговорил он, но выглядел при этом огорченным. – Да, я сыграю. Почему бы и нет, черт возьми.
Эмбер захлопала в ладоши.
– Круто!
Когда Миллер запел песню «Yellow» группы «Coldplay», собравшиеся неподалеку от нас притихли. Конечно, не моя тема, но, черт возьми, парень умел петь. Он изменил песню, превратив ее в нечто иное, создав из нее собственную композицию. Каждая чертова строчка рассказывала историю о нем и Вайолет.
Сквозь шум вечеринки пробился звон разбитого стекла. Модно одетый парень с серебристыми волосами застыл на обеденном столе, у ног его валялась разбитая бутылка. Я слышал, как шептались о нем люди у бассейна. Его звали Холден, и он, как и я, был в школе новеньким.
– Заткнитесь все, мать вашу! – проревел Холден. Он не сводил пьяного взгляда с Миллера.
Остальные последовали его примеру.
И все затихли, слушая игру Миллера. Он не пропустил ни одной ноты. В гостиную из задней части дома вбежала Вайолет и резко замерла, на лице ее отразилось узнавание.
«Потому что это – их песня».
Миллер поймал ее взгляд и запел, обращаясь прямо к ней:
– «Ради тебя я бы истек кровью».
Это могло бы стать моим девизом. Отдать всю кровь до капли ради тех, о ком я заботился. Уже слишком поздно спасать мою мать, и мне остались лишь печаль и злость. Эта злость, так похожая на отцовскую, струилась по венам. Она вспыхнула и продолжала гореть. Мне так хотелось погасить ее совсем, но не получалось. И я мог сделать лишь одно – направить ее на защиту тех, кто в этом нуждался. Так поступил и Миллер. Через струны гитары он излил свои чувства любимой девушке.
Расплакавшись, Вайолет побежала к выходу. Миллер резко оборвал песню и встал, намереваясь последовать за ней. Кто-то задержал его возле двери.
– Полюбуйтесь, кто явился на вечеринку. Куда ты убегаешь, Стрэттон?
Фрэнки Дауд.
Моя злость вспыхнула, как пламя, в которое плеснули бензином. Я стряхнул с себя куртку и хрустнул шеей вправо и влево.
«Вперед».
– Отвали, придурок, – прорычал Миллер Фрэнки.
– Или что? Попросишь своего каторжника-телохранителя снова меня побить?
Я фыркнул. Этот идиот меня не заметил. Я встал перед Миллером и скрестил руки на груди, холодный и невозмутимый, хотя внутри бушевало пламя.
На носу у Фрэнки виднелась повязка, под глазами залегли синяки. Увидев меня, он явно испугался.
– Чувак, ты труп. Ты понятия не имеешь, кто я.
– Я знаю, кто ты, – проговорил я. – Мне это прекрасно известно.
«Трусливый, дрянной сучонок, который пытался помешать моему другу принять лекарство».
Прошло несколько секунд. В воздухе все сильнее нарастало напряжение. А потом из соседней столовой донесся вопль.
– Чувак! Какого хрена ты творишь?
Все взгляды устремились на Холдена, который отбивал чечетку на обеденном столе из красного дерева, пьяно напевая «Singing in the Rain». Осколки стекла под
