казалось куда желаннее пышности форм Иоленты. Конечно, сейчас, когда ей нездоровилось, а я приготовился с нею расстаться, приставать к ней и даже упрашивать открыться передо мной было бы тяжким грехом, и все же влекло меня к ней неудержимо. Сколь бы крепко – или же сколь бы мало – ни любил я женщину, особенно сильно меня влечет к ней, когда получить желаемого уже невозможно, однако влечение к Доркас оказалось гораздо сильнее и много сложнее обычного. Доркас, пусть совсем ненадолго, стала мне близким другом – ближе друзей у меня не бывало, и наша взаимная страсть, от первого лихорадочного соития в Нессе, в отведенной нам для ночлега кладовке, до долгих, неторопливых любовных игр под сводами спальни в Винкуле, являла собою не только акт любви, но и акт дружбы.
– Плачешь? – заметил я. – Хочешь, чтоб я ушел?
Доркас отчаянно замотала головой, а после, как будто не в силах сдержать рвущиеся наружу слова, зашептала:
– О Севериан, разве ты не уйдешь отсюда? То есть я не о том… Может, ты… может, ты тоже пойдешь со мной?
– Нет. Не могу.
Удрученно осевшая на кровать, Доркас словно бы сделалась совсем маленькой, не больше ребенка.
– Да, понимаю. У тебя долг перед гильдией. Снова предать ее и преодолеть себя тебе не по силам, и просить о подобном я даже не думала. Просто ни на минуту не теряла надежды, что ты сможешь…
Однако я вновь, как и прежде, покачал головой:
– Мне нужно бежать из города, но…
– Севериан?!
– Но на север. А ты отправишься на юг, и если с тобой буду я, за нами в погоню отправится куча посыльных лодок, битком набитых солдатами.
– Севериан… что случилось?
Лицо Доркас оставалось предельно спокойным – только глаза округлились от изумления.
– Я отпустил на волю одну женщину. Ее было приказано задушить и швырнуть тело в Ацис, и этому ничто не препятствовало – никаких чувств я к ней не испытывал, а стало быть, привести приговор в исполнение мог без труда. Однако, оставшись с нею наедине, я вспомнил о Текле. Дело было в небольшом летнем домике у самого края воды, со всех сторон окруженном кустами, и я, держа приговоренную за горло, вспомнил, как мне хотелось освободить из заточения Теклу. Но освободить ее я возможности не нашел… и тебе об этом, помнится, не рассказывал, верно?
Доркас едва заметно покачала головой.
– Там нас со всех сторон окружали братья по гильдии. Кратчайший путь из темниц вел мимо пятерых. Все они знали меня и знали о ней. – (В глубине памяти раздался пронзительный визг Теклы.) – На самом-то деле им можно было просто сказать, что мастер Гюрло распорядился привести ее к себе. Но тогда мне пришлось бы уйти вместе с ней, а я еще надеялся отыскать другой способ, позволяющий остаться в гильдии. Наверное, любил ее не так крепко, чтобы…
– Но теперь-то все это в прошлом, – напомнила Доркас. – А еще, Севериан, смерть вовсе не так ужасна, как ты думаешь.
В эту минуту
