ахнула, некоторые, прикрыв рот рукой, зашушукались. Но стоило Йети начать танцевать, как зал в одночасье затих.
За этим последовало то, что в моих глазах было лучшим представлением примы-балерины, которое когда-либо видел мир. Идеальными были каждый шаг, каждое движение. И более того – Йети ввела несколько танцевальных фигур, которых прежде не существовало и никогда уже не будет существовать, потому что никто, кроме неё, не в состоянии их исполнить. Однажды она прыгнула так высоко, что до приземления сумела прокрутить в воздухе двадцать пять пируэтов. Публика не уставала поражаться, и кое-кто аплодировал уже во время выступления, чего вообще-то в балете никогда не случается. Но это не шло ни в какое сравнение с тем шквалом оваций, который грянул, когда отзвучали последние звуки музыки и Йети низко поклонилась в завершение. Люди, встав, хлопали в ладоши, и кричали, и ликовали в полном восторге несколько минут. Йети, сияя, вынуждена была поклониться семьдесят три раза, пока зал не успокоился. И тогда откуда-то из последних рядов раздался мужской голос.
– У-У-У! – крикнул кто-то. – ЭТО НЕ РУССКАЯ ТАНЦОВЩИЦА! ЭТО ЖУТКОЕ БЕЗОБРАЗИЕ!
Голос показался мне знакомым, но я не мог сообразить, где уже слышал его.
– ИСЧЕЗНИ, МОНСТР! – проревел этот человек.
Высматривая его, я увидел, как вдруг что-то полетело на сцену. Я не распознал, что именно. В следующее мгновение это что-то попало в Йети, прямо в грудь, где сердце. Полетели брызги. В этом месте стало расползаться тёмно-красное пятно, на пол протяжно, как в замедленном кино, с шумом падали красные капли. Мой нос тут же распознал запах – это был… гнилой помидор!
– Ой-ой-ой! – пищит Глобиночка. – Не пугай меня так, дедушка! Я уже думала, что в бедную Йети кто-то выстрелил!
– Он специально, – хитро улыбается Вируся. – Но я тоже на это клюнула. Кто же, скажите на милость, берёт с собой в театр гнилые помидоры? Мне бы такое никогда в голову не пришло.
– В те времена это было обычным делом, – объясняю я. – Люди брали с собой в театр испортившиеся продукты, чтобы забрасывать ими актёров, если представление не понравится. Раскисшие помидоры, тухлые яйца, сгнившие кочаны салата, всё подряд.
– Фу! – морщится Резус. – Значит, в театрах наверняка жутко воняло.
– Да уж, – подтверждаю я.
– Рассказывай дальше, дедушка! – требует Глобиночка. – И что сделала Йети? Съела этого злодея?
– Нет, – смеюсь я. – Йети была вегетарианкой.
Я выскочил на сцену. Вся публика пребывала в таком же потрясении, как и я. Все зрители, кроме одного.
– ХА-ХА! – раздался смех из последних рядов. – РАДУЙСЯ, ЧТО ПОМИДОР ТОЛЬКО ОДИН, МЕРЗКОЕ ЧУДИЩЕ!
Выйдя вперёд к рампе, я проглядывал последние ряды в поисках негодяя.
– КАК НИЗКО! ОСКОРБЛЯТЬ ДАМУ И ЗАБРАСЫВАТЬ ГНИЛЫМИ ОВОЩАМИ ИЗ УКРЫТИЯ! ПОКАЖИ НАМ СВОЁ ЛИЦО, ТРУС!
– НЕ ВИЖУ НИКАКОЙ ДАМЫ! – крикнул он в ответ. – ЗДЕСЬ ТОЛЬКО ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ МОНСТР!
– ЕДИНСТВЕННЫЙ МОНСТР
