ни в какое сравнение с иными пенсионерскими, и, естественно, никто никогда не задавал ему вопросов, почему так и чем таким он заслужил столь высокую оплату. Конечно, точной суммы не знали ни сын, ни Таня, но, судя по тому, какими Цветов старший оперировал суммами, когда речь заходила о покупке чего-то в дом, становилось ясно, что денег много.
Роман тоже зарабатывал более чем хорошо, а Танина зарплата вообще не считалась семейным доходом, и на эти деньги, как и на всю её жизнь, никто не обращал ни малейшего внимания. Поэтому она смело тратила, а если хотела, брала из семейного бюджета ещё и ещё. Назло неведомо кому. То ли судьбе, то ли им, таким холодным, неродным и жестокосердным Цветовым, а может, самой себе.
Вернувшись домой, она повесила игрушку на высоченную ёлку, занявшую половину гостиной, расставила безделушки и прислушалась. В комнате старшего Цветова было очень тихо, хотя время не позднее, и обычно он слушал радиоприёмник.
Таня тихо подошла к двери его комнаты и приложилась к ней ухом. Тишина. Неужели куда-то ушёл? Обычно Андрей Васильевич проводил вечера дома, а в последнее время его вдруг начала занимать странная игра в старика. Старца. Дряхлого и мудрого, только вот совершенно не располагающего к себе. Есть такие старики, чья немощность вызывает желание им помогать, заботиться, дарить радость, даже если это чужие люди. Андрей Васильевич же был совсем не таков. Если в самом начале их с мужем семейной жизни она побаивалась его отца, то теперь, несмотря на то, что прошло уже немало времени, стала откровенно бояться. Она гнала от себя любые негативные мысли, высмеивая саму себя, но всё больше ей казалось, что старик относится к ней не совсем нормально. Нет, конечно, никаких неприличных, безнравственных действий со стороны пожилого человека не было, да и не допустила бы Таня ничего крамольного. Но от того, как он подчас на неё смотрел или как выговаривал ей или сыну за её неправильное, на его взгляд, поведение, создавалось впечатление, что она супруга или, того хуже, любовница ему, а не его сыну. Тане это казалось диким, но не скажешь же об этом никому!
В комнате по-прежнему была абсолютная тишина, а свет горел, пробиваясь сквозь щель под дверью. Осторожно, стараясь быть тише тишины, Таня приоткрыла дверь чуть-чуть. Только узнать, всё ли в порядке.
Только узнать, дома ли старик.
Только (бы) увидеть его, лежащим ничком на полу или разметавшимся на постели… Мёртвым.
– А, пришла, наконец? – насмешливый бодрый голос Цветова-старшего заставил её вздрогнуть. Андрей Васильевич сидел за письменным столом, в халате и домашней шапке. Казалось, он ждал невестку и предполагает какие-то дурные мотивы её прихода. Тане даже показалось на миг, он догадался, что она надеялась увидеть. Она испугалась, извинилась, оправдавшись, что просто хотела удостовериться, что он дома, и собиралась закрыть дверь. Но Цветов окликнул: «Стоять!» Таня вздрогнула. Таким тоном он с ней ещё никогда не разговаривал. Она испугалась, ведь кто знает, что свёкру пришло в голову
