для себя, но и для всех других поколений, которые будут за нами. Почему-то в этот момент я ощущал свою Мнемозинку абсолютно бессмертной, и неподдающейся никакому процессу гниения и распада. Я глядел на нее и любовался ею все больше как свихнувшийся дурак!
Очаг моего безумия питался исключительно ее красотой и обаянием ее сладкого голоса, которое она в силу нашего брачного воздержания распространяла и на других особей.
Ее буйная страсть так и светилась из ее глаз, а смешочек тут же выдавал любые низменные устремленьица, но я был крепок и силен, как физически, так и духовно, я делал вид, что ничего грязного в ней не вижу, и опять таки ради наших чистых отношений.
– Мнемозинка, мы должны дозреть до высоты птичьего полета, – говорил я ей по вечерам, укладываясь с ней в постельку, заранее обмазавшись противомикробным кремом.
– А почему от тебя так воняет! – удивилась Мнемозинка.
– Это просто мой крем, я им лечусь!
– И отчего?
– Чтоб не заболеть!
– Ну, ты и дурачок, – засмеялась Мнемозинка, – может, пойдешь и смоешь ее!
– Нет, ни за что! Ты же не хочешь, чтобы я заболел! – испуганно вскричал я.
Ах, моя первая брачная ночь! С каким ужасом и содраганием я ее вспоминаю!
Бедная Мнемозинка! Она так просила меня, чтобы я сначала сходил и помылся, а потом еще лишил ее невинности, что когда я этого не сделал, она заревела как оглашенная!
Потом проболталась о какой-то детской невинности, наивности, и вообще мне стоило больших трудов оторвать ее от собственного тела, и это даже несмотря на то, что у меня черный пояс по карате.
О, как, она бедная, рыдала, умоляя меня убедиться самому в ее невинности! Да, что я осел, что ли?! Что, я не знаю, как путем хирургического вмешательства опять воссоздать эту самую невинность?! Нет, я не стал ей болтать о своих знаниях, да и зачем унижать и без того уже униженную и оскорбленную мною женщину, и уж тем более свою же жену.
Я просто погладил ее по головке и брякнул, что хочу, чтобы наше духовное «Я» осталось таким же чистым, как стекло в окнах моей квартирки, которые Веерка – моя домработница постоянно протирает специальным раствором.
Говорить ей о том, что я могу от нее заразиться какой-нибудь гадостью, завезенной паном Постельским из далеких тропических стран, мне как-то уж не очень хотелось! Не дай Бог, обидится еще! Мало ли чего! В конце концов, несмотря на свою испорченность, Мнемозинка еще ребенок. А потом, наши отношения всегда должны быть светлыми и чистыми, как у играющих ребяток.
За несколько дней я приучил Мнемозинку кататься на водных лыжах и играть со мной в теннис.
Все-таки, что ни говори, а физическая нагрузка здорово уменьшает потребность в этом омерзительном сексе. Одно дело, по-детски ласкаться, но лучше, конечно, все же не целоваться, потому что говорят,
