соврал Эскин. Теперь он не стыдился своей лжи.
Она была вся в воспоминаниях своих недавних ощущений.
Она лизала его, как собака своего щенка, вылизывая каждый сантиметр его шеи, щеки, живота, она как будто в наркотическом бреду глотала его уд, но он продолжал оставаться маленьким и сморщенным созданием.
В какое-то мгновение ему даже показалось, что земля уплывает у него из-под ног.
– Ты сошла с ума, – прошептал Эскин.
– Ты сам виноват, – прошептала в ответ Соня.
– Значит, мы оба сошли с ума, – уже обрадовался Эскин, – наверное, это от счастья?!
– Не знаю, – вздохнула Соня и мечтательно поглядела в окно. За окном накрапывал дождь, и его слезы медленно сползали по стеклу.
– Если хочешь, можешь ко мне не приходить, – грустно вздохнул Эскин.
– Я не знаю, я совсем ничего не знаю, – она глядела в окно и как будто ничего там не видела. Дождь шел, а они молчали, едва обнимая друг друга.
Эскин тоже глядел в окно, ему хотелось даже вылететь из него, навсегда, запомнив это обнаженное нежное тело, эти ярко-красные волосы на лобке и ее то ли синие, то ли зеленые от плача глаза.
Он глядел в ее глаза и видел небо, небо отражалось в них как в зеркале, это было так очевидно, что он расплакался.
Теперь они плакали вместе, с безумной жалостью обнимая друг друга, еще совсем не подозревая, что у железной двери стоит, хищно поблескивая злыми глазами, Глеб Собакин и держит у себя под пальто уже совершенно бесполезный топор.
– Надо бы болгарку, – тяжело вздохнул Собакин и медленно, с тихим плачем начал спускаться вниз, по лестнице.
Глава 4. Дважды сошедшие с ума
Звук болгарки, похожий больше всего на ужасный визг поросенка, которого режут, почти сразу же парализовал Соню.
Она уже не плакала и не кричала, а просто как сомнамбула глядела на Эскина остекленевшими глазами.
– Ты, что, испугалась?! – добродушно улыбнулся Эскин. – Ну, пусть разрезает дверь болгаркой, а мне все равно!
– Как все равно?! – прошептала с глубоким придыханием Соня. – Он же нас сейчас убьет!
– Пусть только попробует, – усмехнулся Эскин и, подойдя к письменному столу, достал пистолет «ТТ».
– Да, вы же убьете, друг друга?! – перепугалась Соня, уже одеваясь.
– Не думаю, – хмыкнул Эскин, тоже набрасывая на себя рубаху. Они уже почти оделись, когда Глеб Собакин со своим новым топором с цветной резиновой ручкой, вбежал в комнату.
– Ну, что, сволочи, попались! – со злорадной усмешкой заорал он, ног тут же замолчал, увидев в правой руке Эскина черный пистолет, чье дуло было направлено в него.
– Да, это, небось, игрушка, – усмехнулся Собакин, и тут же прогремел выстрел. Пуля выбила из его рук топор, а сам Глеб Собакин поморщился, дуя на свои ноющие от боли пальцы.
– Пожалуйста,
