меня за все. Я хотела бы, чтобы многое было иначе.
– Я тоже, больше, чем ты думаешь, – отвечает он, поднимаясь с кресла.
Мне очень жалко Зеда. Он всегда был так добр ко мне, а я ничего в ответ не сделала, только заманила его и потом отвергла.
– Ты принял решение, будешь выдвигать обвинения?
Не совсем подходящее время, чтобы спрашивать об этом, но я не знаю, увижу или услышу ли я его когда-нибудь еще.
– Нет, я не собираюсь этого делать. Решено, нет смысла об этом больше говорить. Я тебе говорил, что если ты скажешь мне, что не хочешь меня больше видеть, я сниму обвинения, верно?
Внезапно чувствую, что, если Зед взглянет на меня еще раз, я расплачусь.
– Да, – тихо отвечаю я.
Чувствую себя Эстеллой из романа «Большие надежды», разбивающей чувства Пипа. Мой собственный Пип стоит передо мной и смотрит на меня. Вот эту роль мне хотелось бы играть меньше всего.
– Мне действительно жаль, что так получилось. Мы могли бы остаться друзьями, – бормочу я.
– Да, но тебе не разрешается иметь друзей, – вздыхает он, потирая пальцами нижнюю губу и пощипывая ее.
Я решаю не комментировать: речь не о том, что мне «разрешается» делать. Представляю себе, как это выглядело бы со стороны других людей и Хардина, и убеждаюсь, что он понимает, что это меня беспокоит, а его чувство ко мне заставляет всех судить обо мне неправильно.
Как нарочно, рабочий телефон нарушает наше молчание. Жестом прошу Зеда не уходить и поднимаю трубку.
– Тесса, – доносится до меня грубый голос Хардина. Вот дьявол!
– Привет, – неуверенно отвечаю я.
– Все в порядке?
– Да.
– Ты как-то странно говоришь. – Почему он так хорошо меня знает?
– Все в порядке, – снова уверяю его я. – Просто отвлеклась.
– Ладно. Короче, мне нужно знать, что делать с твоим папой. Я тебе писал, но ты не отвечала. У меня есть еще всякие дела, и я не знаю, оставлять его здесь или что?
Смотрю на Зеда. Он стоит у окна, не глядя на меня.
– Не знаю, ты не можешь взять его с собой? – Сердце у меня колотится.
– Блин, нет. Нет.
– Тогда оставь его там, – говорю я, чтобы завершить разговор.
Хочу рассказать Хардину о Зеде здесь, но представляю, как он разъярится, если узнает, что он заходил, а я, черт возьми, хотела это скрыть.
– Ладно, тогда, как вернешься, сама реши, что с ним делать.
– Ладно-ладно, увидимся дома.
Раздается музыка, и у меня уходит минута, чтобы понять, что она исходит от Зеда. Он лезет в карман и отключает ее, но не раньше, чем Хардин успевает ее услышать.
– Что это было? Чей это телефон? – спрашивает он.
Моя кровь сразу холодеет, пока я делаю паузу, чтобы обдумать ответ. Мне нельзя показать страх или волнение, когда Хардин узнает, что Зед тут. Я ничего плохого не сделала; он пришел, и он уезжает. Хардин раздражается, когда ко мне в офис заходит Тревор, а ведь он сотрудник
