вооружения. Хором просили его заткнуться.
– Возьмите меня ведомым. Проверьте в бою. Клянусь честью, не подведу.
– Я бы не против, но хоть какой-то документ у тебя есть? А то: «все сгорело, контузило и ничего не помню…»
– Документов нет. Есть справка из сельсовета.
– Вот и повесь ее на гвоздик, сам знаешь где. Твой сельсовет уже под немцем, поди? Решение такое: пока – нет, а дальше видно будет.
Увидел, как изменился в лице и погрустнел Бессонов, добавил:
– На ужине в летной столовой обмоем твои «мессеры», как положено.
Неожиданно в голосе седого солдата из униженно-просительных прорезались нотки металла:
– Прошу уволить. Рядовому составу как раз не положено в летной столовой. Мне, с вашего разрешения, было бы сподручней со старшиной Хреновым и другими механиками отметить.
– Приказ командира не обсуждается!
– Нет, товарищ командир. Воспользуюсь своим правом вольнонаемного. По доброй воле не пойду.
– Не понял. Может, обидел кто?
– На обиженных воду возят… А мне в кустики надо, – Бессонов срочно сменил тему разговора. – Мне приспичило, когда первого фрица увидел, все никак не добегу…
Он действительно рванул в сторону ближайших деревьев, за которыми вскоре и скрылся.
Павлов закурил. Прибежал дежурный:
– Вас «Коршун» к аппарату…
Командир оглянулся, все еще надеясь захватить Бессонова с собой. И с мыслью «во как бедолагу проняло» запрыгнул на подножку машины и поехал на КП.
– Павлов, твою мать, я же приказал – никаких вылетов! – устремил на кэпа поток красноречия комдив. – Ты знаешь, кого сбил?! Самого Хартинга! Густава Хартинга! Только привезли… Говорит: 104 победы в воздухе! Он, сука, целую дивизию сбил! Врет, наверное, собака! Он поражен и восхищен. Называет фамилии еще двух сбитых, но я их не знаю. Хочет, видите ли, с русским асом познакомиться, который их расстрелял в воздухе! Обойдется! Много чести! Ну, чертяка, у тебя же одного сбитого до героя не хватало, а ты сразу троих! Сегодня же отправлю представление… У меня командующий армией на проводе, потом договорим…
Когда в телефоне послышался отбой, майор Павлов положит трубку и задумался. Крепко задумался.
– Я все слышал, – сказал неизвестно откуда взявшийся комиссар. – Одно дело – ты вылетел обкатать свой борт, совсем другое, когда механик угнал. Даже не механик… Тут и политико-моральное состояние, и служба войск, и организация полетов – все в полном расстройстве. Под трибунал не отдадут, а с должности слетишь. Подумай, командир.
– Что ты предлагаешь?
– Сам знаешь. Бессонова заткну, не пикнет, не переживай. С ним сейчас Мыртов работает.
– Вот за Беса я как раз меньше всего переживаю. Он первый предложил мне именно такой выход.
– Ну и прекрасно. А с комэсками я поговорю, пусть молодежи языки укоротят.
