свою тару.
Сашку не надо было долго уговаривать. Он сунул Ивану Михайловичу миску и, обжигая руки, когда тот налил туда борщ, уселся за столом.
Лёнька вслед за ним проделал то же самое.
И – все! Мир померк. Перед ним была только миска и борщ. Больше он ничего не видел, настолько был голоден.
Мужики не спеша наполнили себе миски борщом и устроились за столом.
На некоторое время на поляне были слышны только голоса перекликающихся птиц, треск угольков в костре и стук ложек по мискам.
Уговорив миску, Лёнька посмотрел на Ивана Михайловича. Тот перехватил его просящий взгляд и, поняв, что этому проглоту надо, разрешил:
– Наливай, наливай. Поэтому полный котелок и сделал.
Лёнька мигом налил себе ещё полную миску борща и принялся его уничтожать. Сашка безмолвно последовал его примеру.
Вот когда и вторые миски были опустошены, то мальчишки откинулись от стола и смогли осмотреться по сторонам.
Солнце уже начинала подбираться к вершинам сопок, чтобы вновь спрятаться за них. Вокруг стояла тишина и вечерняя прохлада.
Такая обстановка располагала только к разговорам.
Мужики тоже покончили с поздним ужином и, закурив, спокойно обсуждали события сегодняшнего дня. Они рассказывали о том, что им сегодня попалось на просеках, и планировали работу на завтрашний день.
Иван Михайлович предложил:
– Сделаем так. Мы, – он указал на себя и Борисов, – готовим завтрак и ужин. А пацаны таскают воду, готовят дрова, поддерживают костер и моют посуду. У нас будет своя очередность, а у них, – он указал на Лёньку с Сашкой, – своя. Я думаю, так будет справедливо, – и, осмотрев всех, добавил: – Так ведь?
– Всё правильно говоришь, Михалыч, – подтвердили его слова Борисы.
Мальчишки с ними тоже согласились.
– А когда Витька завтра приедет, то вам ещё легче будет, – добавил Михалыч. – Где его сорванца носит? Я так и знал, что он к сегодняшнему вечеру не обернется…, – Михалыч с раздражением выбросил окурок в костер и зло сплюнул. – Мабуть, завтра будет.
Но Лёньке не терпелось узнать, почему же косогор состоит из таких полос земли, поэтому он не обратил внимания на слова Михалыча о Витьке и подсел к нему и, как бы невзначай, начал разговор издалека:
– Михалыч, а крутой же здесь берег. Мы с Сашкой еле-еле на него взобрались.
– Да, берег крут, – посмотрев в сторону реки, подтвердил Михалыч. – Когда по весне Дубакит бушует, то он тут, на повороте, – он пальцем показал на поворот реки, – с берега, здорово землю сносит. Всё подмывает берег, да подмывает. Глядишь, лет через десять, и до заимки доберется.
– Не доберется, – вставил своё слово младший Борис. – Через десять лет тут драги будут работать. Все перекопают и заимку твою снесут.
– Жаль, что снесут, – тяжело вздохнул Михалыч и выпустил очередной клуб дыма. – А то,
