мерцающей стены укромного дерева увидел темный силуэт притаившегося человека, в вытянутой руке которого блеснуло что-то голубовато-серое.
Мгновенно отскочив от Фрикс и присев, Мышелов развернулся и с силой выбросил назад левую руку, которой только что обнимал служанку за талию.
Удар был нанесен очень вовремя, но наобум. Кулак Мышелова врезался в чьи-то костлявые пальцы, в которых был зажат нож, и острие тут же рассадило ему предплечье. Но он незамедлительно врезал минголу правой прямо в физиономию, в результате чего та хоть и на миг, но все же утратила свою бесстрастность.
Ладная фигура в черном отлетела назад и тут же, словно какое-то мерзкое одноклеточное, раздвоилась: из-за спины первого мингола выскочил второй, тоже с кинжалом в руке, и двинулся на Мышелова, который, чертыхаясь, нашарил пояс и выхватил из ножен Кошачий Коготь – он первым попался ему под руку.
Фрикс, продолжавшая стоять в своих черных одеждах с мечтательным выражением лица, проговорила сипловатым и каким-то далеким голосом:
– Тревога и отступление от темы. Входят два мингола.
А стоявшая у нее за спиной Хисвет с раздражением воскликнула:
– Вечно мой ненавистный отец портит мне все удовольствие! Всегда он губит мои самые эстетичные творения в области наслаждений – то ли из какой-то злобной и недостойной родителя ревности, то ли…
Но тут первый мингол немного оклемался, и оба противника осторожно двинулись на Мышелова, выставив вперед ножи и поблескивая узкими глазами на желтых лицах. Мышелов, держа Кошачий Коготь на уровне груди, мгновенно заставил их отступить, неожиданно хлестанув наотмашь своим поясом, который сжимал в левой руке. Ножны со Скальпелем угодили одному из противников по уху, так что тот сморщился от боли. Теперь бы в самый раз прыгнуть вперед и прикончить обоих – по удару на каждого, если повезет.
Но Мышелов не стал испытывать свое везение. Откуда ему было знать: минголов только двое или больше? А вдруг Хисвет и Фрикс перестанут паясничать – если до сих пор они действительно паясничали – и бросятся на него со своими собственными ножами как раз в тот миг, когда он начнет разделываться с этими тощими убийцами в черном? К тому же его левая рука кровоточила, и он пока не знал, насколько серьезна рана. И наконец, несмотря на всю свою гордость, Мышелов неохотно признал, что возникшая опасность, быть может, слишком грозна даже для него, что он попал в положение, которого сам до конца не понимает, и в своем опьянении рискует жизнью ради сомнительных восторгов, правда довольно необычных; нет, он не должен больше полагаться на переменчивую удачу и крайне нуждается – тем более в отсутствие своего могучего друга Фафхрда – в чьем-нибудь мудром совете.
Не успело его сердце ударить и два раза, как он, стрелой пролетев мимо несколько обескураженных Фрикс и Хисвет, раздвинул ветви беседки и выскочил наружу под очередной и даже более сильный всплеск белых цветов.
Через
