махнул рукой шеф. – Это подарок.
Фляжка была дорогая, серебряная, с тонкой чеканкой и инкрустацией. Там даже была какая-то именная гравировка…
Мужик с видимым удовольствием хлебнул ещё, и убрал фляжку куда-то за пояс.
– Ну… – подмигнул он, явно повеселев. – Я пошел?
– Два вопроса, если позволите, – поспешно сказал шеф. Дед склонил голову на бок.
– Первый: здесь, в окрестностях, кто-нибудь живёт?
– Как не жить, – развёл тот руками. – Во-о-он там, за речкой – село Розенкрейцеровка. Бывший совхоз имени Елены Блаватской.
– Далеко? – быстро спросил шеф.
– Километра два будет.
– Хорошо, тогда второй вопрос… – Алекс оглянулся на стройку. – Можно, мы ещё придём?
Мужик честно задумался.
– Не советую, – наконец сказал он. – Съедят.
– А в село?
– Это уже третий вопрос, – погрозил корявым пальцем дед.
– Господь троицу любит, – не остался в долгу шеф.
– Приходите, – разрешил дед. – Но только днём. Ночью нельзя.
– Учтём, – вежливо поклонился Алекс.
– И зверей не приводите, – мужичок дёрнул за ухо волчицу. Та чуть оскалила чёрную пасть, горло её задрожало, но звука не вышло. – Не любят их у нас.
Мужик сделал шаг назад и будто растаял в путанице ветвей. Ни один листик не шелохнулся. А на том месте, где он стоял, обнаружился туесок с малиной. Ягоды были крупные и блестели, как настоящие рубины.
Как только дед слинял, волчица сорвалась с места и скрылась за кабиной вертолёта. Через минуту, поправляя ремень на комбинезоне, вышла Хельга. Глаза у неё были белые от ярости, на нас она старалась не смотреть.
– Сделай вид, что ничего не было, – шепнул шеф, и ловко перепрыгивая на сухие кучки земли, поспешил к вертолёту.
– Да легко, – пробормотал я себе под нос.
Честно говоря, я так ничего и не понял.
Посмотрел на туесок с ягодами… Вдруг страшно, до боли в скулах захотелось отведать. Бросить мягкий сочный плод на язык, раздавить о нёбо, ощутить кисловатую, душистую сладость…
Подхватив туесок, я поспешил за шефом. На ходу кинул в рот несколько ягод, и улыбнулся. Малина… Округлое, сладкое слово. На мгновение привиделись хитроватые глаза деда и пахнуло сивухой. Раздался сухой смешок, и наваждение сгинуло.
– Угощайтесь, – как только устроился на сиденье, я протянул туесок девушке.
Та яростно, и в очень быстром темпе, переключала какие-то рычажки, тумблеры, кнопки, и на моё предложение лишь дёрнула носом. По спине её прошла заметная дрожь.
Во время обратного полёта мы не разговаривали.
Город встретил грохотом и недобрым колючим ветром. В небе рвались в клочья чёрные тучи, под ними, наперегонки, сновали стрижи.
Алекс с удовольствием оглядел город.
– Гроза, –
