не таков. Наш Коун – мерин во всех отношениях. – Ее улыбка стала еще шире. – Хотя ноги у тебя красивые. Если он и не будет этого делать, то я с удовольствием.
Коун закрыл глаза, бормоча молитву.
– Как тебя зовут? – спросила я побежденную.
Она шмыгнула носом и отвернулась.
Я стянула маску с ее лица. Она ударила меня по руке, но сейчас женщина была слишком слаба.
Без маскировки она выглядела настоящей джораткой: с прямыми черными волосами, темно-коричневой кожей и неровным розовым пятном, занимавшим левую щеку и лоб. Судя по всему, она была вдвое старше меня.
Но она не была джораткой.
При этом она убедила целую банду джоратцев отдать ей свое тудадже. Вероятно, они не знали, кто она на самом деле.
А может, она просто очень хорошо дралась.
– Ее зовут Нинавис, – сказал мужчина с лаэвосом. – Можно Нина. До того как барон объявил, что лес полностью принадлежит ему, она была охотницей, но сейчас его солдаты под страхом смерти переселили целые деревни, и семьи, которые охотились на этих землях в течение многих поколений, теперь стали браконьерами.
– Ты серьезно, Кэлазан?! – выругалась Нинавис. – Может, ты сразу и барону мое имя назовешь?
– Ей можно сказать, – сказал Кэлазан. – Нина, ты разве не понимаешь? Она та, кого мы так долго ждали. – Он снова повернулся ко мне: – Я – Кэлазан. Великана зовут Данго, а того, со шрамом на лице, – Дубина. Это Кей Хара и Джем Накиджан, а рядом с ними стоят Видан и Ган…
– Ган, дочь мельника, – перебила его женщина, которую так назвали. Она была молода, красива и щеголяла великолепным лаэвосом, и если она на самом деле дочь мельника, то я – королева Старого Зайбура. – Кэл, Нина права. Тебе не следовало называть наши имена.
– Но, Ган, это она, – отчаянно жестикулируя, оживился он. – Мы месяцами влачили жалкое существование в лесах, а барон и его проклятый капитан сжигали деревню за деревней, разыскивая угрозу, которую им предсказали. Нужное демону дитя, помнишь? Но что, если она – та, кого они боятся? Что, если бы это всегда была Данорак? В пророчестве не сказано, что это должен быть кто-то местный.
У меня скрутило живот от ужаса, охватившего меня с ног до головы, и чтобы не поддаться порыву схватить Кэлазана за горло и трясти его до тех пор, пока ответы не выплеснутся наружу, я уперла кулаки в бока.
– Объясни, о чем ты говоришь? – потребовала я. – И напрямик, ибо я ненавижу пророчества.
Вопрос остался без ответа.
У Арасгона чувства намного острее, чем у любого человека, и огнекровка закричал:
– Граф, мы не одни! – как раз в тот момент, когда на поляну с подветренной стороны выехали три дюжины вооруженных всадников, одетых в золотисто-коричневые цвета знамени Барсины.
И у всех у них были арбалеты.
Или, точнее, у всех у них были арбалеты, направленные на нас.
Несколько бандитов рванулись то ли за оружием, то ли просто в лес, то ли в укрытие, которое
