еще Янко пирожок. И сказал —
– Это, к сожалению, последний. Нас должны ждать, а если нет – придется перебиваться своим умом, пока доберемся до цели.
Когда ребята вышли из леса, уже рассвело. Впереди раскинулось широкое поле поросшее мелкими кустарниками шиповника и бузины, и порезанное на небольшие возвышенности, и такие же впадины тянущиеся с Севера на Юг, вроде их размыл древний поток мигрирующей воды с огромными камнями. Все было покрыто зеленой разнообразной травой с буйным ее цветением. Только кое где возвышались высокие деревья. Покрученной от ветров сосны и такой же покрученной березы, как форпосты расставленные разумным стратегом для передачи по цепочке визуальных сигналов.
Над цветками кружились мотыльки и Мурадо с собачьей радостью гонялся за ними, щелкая зубами. На Востоке огненным шаром висело Солнце, а на Западе горизонт покрылся прозрачной синью с темноватыми и светлыми переливами. За то на Севере, а мальчики шли из Юга на Север, вдали, по всему полю были разбросаны маленькие темные точки и в мареве, уже подогретого воздуха, казалось точки двигались. А они, и на самом деле двигались, так-как это было большое стадо овец, принадлежащее, то ли богатому хозяину, то ли монастырю, чуть синеющему не далеко от стада овец.
Башенки монастыря ели возвышались на огромном полотне завораживающего поля и качались в прогреваемом полупрозрачном воздухе, как маятник воздушных часов. Где-то впереди должна быть еле заметная колея поселковой дороги. Туда мальчики и направились. Там их, на каком-то отрезке дороги и должны ждать, мужчина и женщина, проезжая на крутых рысаках туда и обратно. Мы с ними встречались возле моста. Кто они расскажем дальше. Но уже во втором томе этой книги.
Мальчики залегли в высоких лопухах, метрах в двадцати от дороги. Дело двигалось к полудню, потом перевалило за полдень и двигалось к вечеру. Никого не было. «Что-то не сработало» – подумал Гунари, нужно было принимать уже не ординарные решения. Он попросил Янко лежать смирно и приказал собаке не отходить от мальчика, а сам исчез.
Часа через полтора он появился с двумя кувшинами овечьего молока в полотняной очень грязной сумке и с ковригой плоского пресного ячменного хлеба.
– Я подоил овец, а кувшины и хлеб добыл. Ешьте. Это обращение касалось Янки и Мурадо.
После обеда, скорее ужина, мальчики расслабились и, через какое-то время, уснули. Проспали они почти до утра. Уже серело, когда их разбудил лай собак. За лаем послышалось сердитое рычание, потом отчаянный лай, потом жестокая драка собак. Силы были не равные, и, охраняющие стадо овчарки, оттеснили Мурадо, сильно его потрепав.
Над мальчиками стояли три огромные мужика. Они показывали на глиняные горшки и тыкали пальцами на мальчишек. Сон прошел сразу и Янко заплакал. Гунаро притянул его к себе, как бы беря под свою защиту. Один мужик очень ругался, сжимал кулаки, грозил ими небу и что-то доказывал другим. Второй был спокойный, и отвечал
