встать прямо,Старые боты обуть,
В курево вбить травы
И затянуть как-нибудь.
Теплой сухой ладошкой
Капли росы собрать,
Полюбоваться немножко
И покурить опять.
Гнется спина и тянет,
Нет ни травы, ни бот…
Лучше уже не станет,
Только наоборот.
– Как ты смог написать такое? – довольно улыбался Аркадий. Они расположились на кухне. На улице разбушевалась непогода, в доме было светло и уютно. – С отцом опять поссорился?
– Вы понимаете, что он контейнер? Вы знаете, что такое контейнер?
– Нет, не знаю…
– Это человек, который не может заработать в сети! Не может создать мало-мальски прибыльный аккаунт. Не может создать качественный контент. Соответственно, он контейнер! То есть емкость для мусора, потому что… он сам есть мусор! Он ничего из себя не представляет.
– Слушай, ну он все-таки твой отец.
– Я вообще не понимаю, – мальчик артистично схватился за голову. – Я вообще не понимаю! Каким образом он мой отец? Как так получилось? Мы абсолютно разные! Мать… она старается его поддерживать, она мечется между нами, она мечется. Понимаете?
Аркадий пристально смотрел на него.
– Я абсолютно точно могу сказать… абсолютно точно могу сказать, что я его ненавижу! Он несостоявшийся человек, он не может обеспечить семью. Он не любит своего сына, я вижу, как он смотрит на меня. Иногда мне кажется, что он очень… как бы это сказать… – Антон сделал длинную паузу, манерно зажав нижнюю губу, так, как обычно делал Аркадий Степанович. – Иногда мне кажется, что он раздосадован тем, что я болен, понимаете? Тем, что я неполноценный.
Он посмотрел на Аркадия со слезами на глазах.
Режиссер встал и налил себе выпить, потом повернулся к Антону:
– Ну а что же делать, если тебе так плохо? Какой выход? Ты же понимаешь, что тебе только пятнадцать и нужно ждать еще три года, чтобы иметь возможность выйти из семьи или поселиться в другом месте.
– Три года! – Антон скривился. – Боже мой! Три года! Я не могу там находиться ни одного дня, а вы говорите – три года!
Аркадий ухмыльнулся:
– Мне кажется, Антоша, ты преувеличиваешь! Ты сейчас ругаешь своих родителей, а если что-то произойдет, ты будешь скучать и скажешь, что был неправ. Мне кажется, что в тебе говорит… злость, но это пройдет…
Антон сверкнул глазами:
– Нет! Аркадий Степанович! Дорогой Аркадий Степанович! Я не преувеличиваю! И я не злюсь. Я с удовольствием ушел бы из того дома прямо сейчас! Если бы только было куда идти. Я ушел бы, если бы они меня отпустили, но мать не отпустит никогда… Она постоянно рыдает, постоянно смотрит на меня своими собачьими глазами, она хочет чего-то, а чего – непонятно… потому что уже давно все потеряно… потому что они не слышат меня и не понимают. И никогда не поймут. Потому что мы совершенно разные люди. И я даже спрашивал: может, они меня усыновили? Взяли из детского дома
