оба сумасшедшие!!! – воскликнул Степан. – Или вы меня за кудымкарского идиота держите? Друзья, проснитесь! Это не Театр Жизни! Это не творческий эксперимент. Это от 12 до 20 лет лишения свободы. Это мошенничество в особо крупных размерах с созданием организованной преступной группировки! Мы, как цыгане, нагло обманываем честных людей, вводим их в психологический транс, и интеллигентные наши жертвы, не понимая, что творят, отдают нам свои деньги… Мы жулики и проходимцы…
– Стоп. Стоп. Стоп, – резко перебил Степана Евдоким. Он встал, аккуратно поставил свой бокал на стол, принял театральную позу и простодушно-снисходительно улыбнулся. – На каждого простака в мире найдется ловкач – по твоей терминологии жулик. Ты откуда попал в этот мир, Степан? Миром правят только жулики, и это было и будет всегда. Это борьба за место под солнцем, и она бескомпромиссная. Дьявол всегда будет победителем. Он творит действо на земле и не стесняется содеянным.
– Ты прямо наш Воланд, Евдоким! – засмеялась Лена.
– Чтобы о Воланде говорить, нужно стать Маргаритой. Вы все играете в чистоплюйство и смотрите под ноги, не желая видеть ничтожеств, управляющих этим миром. Честный человек ленив по своей природе, купаясь в лучах своих нравственных иллюзий, а жулик и вор – это новатор. Он ловчит, чтобы выиграть в жизни. Воланд дал ему способность править миром. Так давайте используем этот наш природный дар, а не будем превращаться в рабов со свечками в храмах, надеющихся не на себя, а на Господа.
– А сказано крепко! – восхитился Степан.
– В театре мы разве не обманываем зрителя? Театр – это, по сути, бессовестная продажа иллюзий и эмоций. Театр – это вотчина дьявола, и мы все его слуги, ибо, обманывая бедного нашего праведного зрителя, который платит нам деньги, мечтая уйти от реальности, мы делаем его рабом иллюзий – нашим рабом. Рабы бегут от одиночества цифровой цивилизации в наш дьявольский капкан, ища человеческие эмоции в иллюзорном действии. Замечу, не заглядывая в свою душу, а лениво потребляя наши развратные нравственные суррогаты. Хочу особо отметить, что у зрителя нашего новаторского театра всегда есть выбор – платить или не платить. Это ли не самый честный театр в мире? Теперь об этой мерзости уголовки, которой ты нас с Леночкой запугиваешь. Сейчас же, Степан, дорогой мой друг, ответь мне на вопрос, только честно ответь. Когда на площади артисты выступают и потом с шапкой обходят зрителей – это преступление?
– Нет, но ведь… – потеряв нить мысли оратора, засомневался Степан.
– Стоп, ты сам сказал – «нет». Лена, он сказал, что это не преступление – бродяжничать среди толпы и вымогать с шапкой деньги. А мы, Степан, напротив, не бродяжничаем и не просим денег, и ты обвиняешь нас в преступлении? Мы не просим деньги никогда. Нам их насильно впихивают в знак благодарности. Или я вру, Степан? Это правда, что главный принцип, о котором мы на берегу договорились, никогда не просить денег, а, напротив,
