в левом кармане. Достань, сынок… – страшно прохрипел Герой.
От неожиданности Иван Тимофеевич оцепенел и в первые секунды не мог сообразить, что ему делать. Друг отца умирал на его глазах. Все закружилось в голове.
Он не помнил, как вызвал ассистента, не помнил, как Таисия вбежала со стаканом воды и дала спасительную таблетку.
– Нужно вызывать скорую, – настойчиво, как врач, скомандовала Таисия, держа дядю Колю за руку. – Пульс зашкаливает. Может быть, инфаркт.
– Он умирает? – наивно спросил Иван Тимофеевич.
– Все хорошо. Все хорошо, Ванечка. Летчики-испытатели не сдаются. Ждет Родина, что мы все сдохнем, а мы волевые. Мы на воле живем. В небе душой живем. Все, все сердечко отпускает…Таблетка и есть скорая помощь для меня. Спасибо вам, мои дорогие, спасли старика, но я уже давно умер от обид и одиночества. Самое страшное не смерть, а когда ты умер при жизни.
И действительно, превозмогая боль и слабость, опираясь на руку Ивана Тимофеевича, дядя Коля поднялся с пола и с облегчением погрузился в кресло. Он достал свой старенький носовой платок, и из его кармана неожиданно вывалились старый потертый бумажник и потертая фотография. Иван Тимофеевич дрожащей рукой поднял фотографию отца и положил ее вместе с бумажником на стол. Дядя Коля закрыл глаза. То ли боли в сердце вновь резанули ножом его страдающее от немощи тело, то ли воспоминания закружили голову летчика.
Глядя на страдания Героя, разнородные чувства оглушили Ивана Тимофеевича окончательно. Надо было чем-то помочь этому родному человеку.
– Дядя Коля! Я вас не отпущу. Я положу вас в лучшую больницу. Куда вы сейчас пойдете с вашим-то здоровьем? – наконец вымолвил жалобно и нерешительно Иван Тимофеевич.
– Прощальный, жизненный круг замыкаю, сынок. Любимцы Бога, как твой отец, умирают молодыми, а грешники, как я, с мучениями. Это мой круг, и никто меня не остановит. Иду, сынок, на посадку, – грустно со слезами на глазах выговорил Герой, – я должен попрощаться на земле со всеми, кто мне дорог. Времени, денег и здоровья осталось мало у меня, сынок. Мне нужно спешить. Тебе пока меня не понять. Ты еще паришь в полете. Прощай. Молиться будем вместе с отцом за тебя на небесах!
– Дядя Коля, разрешите мне дать вам хоть немного денег на дорогу? – умоляющим голосом спросил Иван Тимофеевич.
– Ты хочешь унизить память отца? Ты хочешь унизить достоинство русского офицера? Я умирать буду, но милостыню не попрошу. Не волнуйся только за меня, сынок! Я потихоньку сяду сегодня в общий вагон, куплю яичко и хлебушек и поеду в Тамбов к однополчанину полковнику Запашному. Бог поможет…
Иван Тимофеевич не мог этого слушать. Он незаметно взял бумажник, лежащий на столе, и положил в него всю денежную наличность, которая у него была в кармане в эту минуту. Он понимал, что дядя Коля никогда добровольно не возьмет деньги. Это настоящий офицер чести.
На прощание они обнялись и без лишних
