в твоем амплуа». Степан был раздавлен и решил скрыться от позора, от самого себя и от всего мира в кудымкарской глуши. Наш герой погрузился в любимое занятие – изучение языков и выучил за два месяца новый для себя язык коми-пермяцкого народа, чем вызвал удивление и уважение у местной публики. Ведь большинство спектаклей театра ставились на национальном языке. Протестный, а, по сути, скорее вынужденный переезд в Кудымкар был для него не просто ударом по самолюбию, но и похоронами всех его амбициозных мечтаний. Справедливости ради нужно сказать, что новый театр принял нашего героя хорошо. Степан был самым высоким и самым молодым актером в театральной труппе театра и пришелся по душе режиссеру и благодарному провинциальному зрителю. И их можно понять. Все устали смотреть, как Ромео играет шестидесятилетний актер с огромным пивным животом и красным носом, выступающим как морковка из-под толстого слоя грима. Самой большой театральной радостью для нашего героя стали гастроли в Финляндию. Во время этой поездки местная финская пресса называла Степана самым талантливым представителем коми-пермяцкой нации. Было много смешного и грустного в его жизни в этой глухой провинции, но что не изменилось – наш герой во глубине души тайно мечтал о славе, мечтал о Москве.
Раз в месяц в театр приходил авторитетный, весом около ста пятидесяти килограммов, бизнесмен Самвел Погонян, не знающий коми-пермяцкого языка, но любящий посещать и спонсировать национальный театр. Особенно ему нравилась пьеса на коми-пермяцком языке «Ю Дорын», что означает «У реки», где главную роль играл Степан. Спектакль рассказывал историю одной простой коми-пермяцкой семьи, раздавленной жерновами государственной власти. В дни визитов бизнесмена артистам приходилось играть этот большой спектакль, можно сказать, для одного зрителя. Для Степана такое унижение становилось личной трагедией, когда грузный бизнесмен, сидя на первом ряду со своим помощником, постоянно засыпал на третьей минуте после начала пьесы и сопровождал свое глубокое погружение в коми-пермяцкую культуру таким храпом, что актеры пугливо переглядывались между собой, порой не слыша ответных реплик партнера. Храп Погоняна заполнял все пространство театра и превращал серьезное трагическое действо в театр беспредельного абсурда. По окончании пьесы Самвел всегда заходил за кулисы и, прослезившись, благодарил актеров за отличную игру и дарил каждому по бутылке дорогого виски. Свою благодарность творческому коллективу он выражал всегда одной и той же фразой: «Гениальная игра. Нигде я так не отдыхаю, как у вас в театре» – и уходил в кабинет директора на банкет.
Степан после таких спектаклей приходил в казенную квартиру, снятую для него театром, и с горя залпом без закуски выпивал подаренную бизнесменом бутылку виски. Затем с горькими мыслями о своей ужасной судьбе наш герой включал медитацию о завтрашнем дне, который обязательно изменит его жизнь, и засыпал в беспамятстве.
Будучи сейчас на репетиции,
