сбросят, тем более они из-за ожирения с саней полчаса слезать будут – дети подарков вовек не дождутся». Отговорок было много, а настоящая причина у всех была одна – не потерять новогодние заказы и сорвать вожделенный куш на корпоративах. Декабрь – это месяц, который весь год артиста театра кормит. Зная все эти отягощающие обстоятельства, Степан готовился к нелегкому разговору с руководством театра.
Директор театра, имея смешную фамилию Ребенок и грозное имя Георгий, по своей природе был добрым и интеллигентным человеком.
Когда он представлялся: «Я – Ребенок», и смотрел наивным детским взглядом на собеседника, многие, впервые его видящие люди впадали в ступор, не понимая, почему он называет себя ребенком. Видя смущение незнакомца, директор улыбался наивной детской улыбкой и пояснял: «Георгий Ребенок». Были случаи, когда и это уточнение не помогало и тогда начинала разворачиваться забавная импровизированная реприза.
– Чей ребенок Георгий? – удивлялся незнакомец.
– Я сам и есть Ребенок, – пояснял с удовольствием, забавляясь, директор театра.
– Какой же вы ребенок? Вы меня разыгрываете! Вы взрослый человек. По сравнению с вами я ребенок.
Спорящий был абсолютно прав в своих сомнениях. Назвать Георгия ребенком было невозможно. Ему было 45 лет, и двадцать из них он отслужил в театре – сначала актером и вот уже три года совмещал творческую и административную деятельность. Волосы Георгия покинули его большую неровную голову, недожив до тридцати лет. Маленькие зеленые глаза, большой рот с пухлыми губами и нос картошкой придавали его внешности крестьянский колорит и детскую наивность. Двухметровый исполинский рост и крупная телесная фактура делали его образ даже слегка сказочно демоническим.
В театре его недолюбливали из-за жены Полины – молодой двадцатипятилетней красавицы, которая по понятным причинам сразу после замужества сделала стремительный рывок от невидимых ролей «шаги за сценой» на главные и стала в одночасье, как Золушка, ведущей актрисой театра. «Ночная кукушка лучше дневной», – судачили недоброжелатели. Все актеры в театрах всегда скрытые и явные конкуренты, и самая острая болезненная сфера, порождающая конфликты, – это распределение ролей на премьеры. Вольтер на эту тему как-то сгоряча изрек: «Зависть – это яд для сердца», но противоядия в актерской среде до сегодняшнего дня так и не нашли.
Степан сразу после разговора с Евдокимом, не глядя в репертуар театра, написал заявление на внеочередной отпуск без содержания на месяц и тем самым грозил оставить детей, Деда Мороза и Снегурочку без верного Рудольфа. Возникала комичная ситуация, когда сани с подарками для детей придется тащить в упряжке самому Деду Морозу, который, имея болезненную одышку из-за прогрессирующего ожирения, на это категорически не был согласен. Но Степану в данный момент было глубоко наплевать на театр, на разжиревших Деда Мороза и Снегурочку и в конечном счете и на кудымкарских детей – впереди маячила слава московского актера, за которую он готов был принести любые жертвы.
