пронзительно холодный сквозняк. На потолке обозначаются резкие тени, голые ветки скребут оконное стекло, словно когти. Дома он преспокойно засыпал под похрапывание матери. Под шум ссоры соседей снизу. Под голос Коллин, подпевающей гнусавому старенькому радиоприемнику в кухне. Но здесь тишина звучит слишком громко, ничто не приглушает ее, и клочок неба за окном нависает слишком низко, не заслоняемый небоскребами. Наступило новолуние, ночь темна и полна звезд, которых он раньше никогда не видел.
Его уже одолевает тоска по дому, а прошел всего один день. Это же надо быть настолько жалким!
Уэс, кажется, не плакал уже много лет. С самых папиных похорон. С тех пор как Мад велела ему подобрать сопли и терпеть ради младших. А теперь, к его досаде, он соблазнительно близок к слезам. Но, смаргивая подступающее к глазам жжение, он гадает, не разучился ли плакать навсегда. Может, ему наконец-то удалось полностью исчерпать свои запасы слез.
Если ему нельзя горевать ни об отце, ни о своих несбыточных мечтах, не раня при этом родных или самого себя, какой у него еще есть выбор, кроме как делать вид, будто все в порядке? Ослеплять окружающих, чтобы им и в голову не пришло искать его болевые точки? До сих пор он выживал, не мешая людям верить, что он пуст и эгоистичен. Так лучше. Когда прикидываешься недоумком, никто не знает, чем тебя задеть. И никто всерьез не разочаруется в тебе, потому что ничего лучшего от тебя и не ждет.
4
Ей понадобилось меньше сорока восьми часов, чтобы раскаяться в своем решении.
Уэстон Уинтерс – сущий кошмар. Он повсюду, даже если не мозолит ей глаза. Маргарет видит его в грязных башмаках в прихожей, в разбросанных по кухонному столу материнских учебниках, в странных, неразборчивых записях, которые он оставляет самому себе по всему дому. Как же это бесит. Маргарет следит, чтобы ее мирок оставался простым, маленьким, упорядоченным. Ей нравится уединение и бездумный, умиротворяющий ритм домашних хлопот. Нравится молчаливое и непринужденное соседство Бедокура. Нравится идти по жизни так, чтобы ее не изводили расспросами. А Уэстона, по всей видимости, ничто не радует сильнее шума и хаоса. А может, он злорадствует, видя, как она расстроена. Утверждать она не берется. Что ей известно наверняка, так это одно: насколько ошибочным было проявленное ею сочувствие.
Достаточно ошибочным, чтобы солгать ему.
Хотя, в сущности, это была не ложь – только предположение. На самом деле она понятия не имеет, когда вернется ее мать – через две недели или через два года. Но вскоре до Ивлин дойдут вести о том, что в Уикдон пришла охота, и она вернется. Маргарет хочется в это верить. Она обязана верить, пусть даже в прошлом эта вера не приносила ей ничего хорошего.
А теперь она расплачивается за то, что втянула Уэстона в свои фантазии и приковала его к этому дому вместе с собой. Время отчасти размыло воспоминания о прежних учениках матери. Теперь же она все вспомнила, и даже слишком хорошо. Как сбритая щетина
