в руки, и угрожающе сопя, придвинулся к атаману вплотную.
– Не надо со мной так говорить, – тяжело произнёс он. – Я не из твоей шайки. Ты сам меня с собой позвал, так? А теперь что ж?!
– Я? – поразился атаман, не обращая внимания на угрозу в голосе кадета. – Я тебя позвал в Летний сад всего лишь. А теперь… – он на мгновение запнулся, выбирая слова – должно быть, вспомнил, что Грегори не такой же уличник как и он, а всё-таки кадет (будущий офицер!) и дворянин. Хотя такое чувство, как страх, скорее всего, атаману было неведомо. – Ну… не стоит тебе ходить туда, куда я иду…
– Не понял? – мотнул головой кадет. – Почему это ещё?
Бульвардье помялся несколько мгновений, потом всё же пояснил:
– Плохо кончиться может. Там… – он махнул рукой в неопределённом направлении, куда-то на юго-восток, – там такие как ты – редкие гости.
– Такие, как я, – повторил Грегори. И тут до него дошло. – Чистая публика, что ли?
– Ну да, – пожал плечами Яшка. – На Лиговский такие заглядывают редко. Делать там вам совершенно нечего.
– А плохо-то почему кончится? – всё ещё не понимал кадет.
– Не любят там ни кадет, ни гардемарин, ни офицеров, ни полицию, – терпеливо пояснил атаман. – Побить могут.
– А я драк не очень-то и боюсь, – холодно обронил Грегори – намёк атамана на то, что он, Гришка Шепелёв, Грегори, может испугаться драки с оборванцами, привёл его в бешенство и окончательно склонил к тому, чтобы обязательно пойти на Лиговку вместе с Яшкой. – Надо будет, так и накостыляю твоим…
– Там не мои, – поправил его Яшка. Смерил кадета взглядом с головы до ног, словно видел впервые и теперь прикидывал, на что тот годится. Видимо, вспомнил осенние стычки, шевельнул щекой. Предупредил. – Лиговские – самые большие сорвиголовы в Питере. Туда даже полиция опасается заходить.
– И что ж с того? – бросил Грегори, понимая, что Яшка больше не станет спорить. – Ты же идёшь туда. Или надеешься, что тебя не тронут…
– Если не успеют, – согласился Яшка. – Лиговские чужих не любят, а я для них чужак. Почти такой же, как и ты. Только я – уличник, а ты – чистая публика. Могут сильнее не полюбить, чем меня.
Грегори махнул рукой, словно говоря – а не всё ль равно? Двум смертям, как известно, не бывать, а одной не миновать. Мальчишки двинулись дальше по набережной (впереди уже виднелись башни Аничкова моста), и Грегори вдруг спросил:
– А как же этот? – и мотнул головой в сторону оставшегося где-то позади Летнего сада. – Он же из чистой публики, разве нет?
– Кто? – не сразу понял Яшка. – А! Париж-то?!
– Ну да.
– Кто тебе сказал, что он из чистой публики? – развеселился атаман. Теперь, когда Грегори настоял на своём, хмурый настрой обоих как рукой сняло. – Ты вот думаешь, кто он такой?
– Да я даже и не знаю, – пожал плечами кадет. – Я сначала думал, жуир15 какой-нибудь, денди. А теперь понимаю, что не таков он, не великосветский
Жуир – весело и беззаботно живущий человек, ищущий в жизни только удовольствий (от фр. jouir – наслаждаться).
