название.
– Лишь бы не случился инсульт!
– Помоги.
Вдвоём они расстегнули куртку Ильи, задрали рубашку, обнаружили под ключицей кольцевидную зеленоватую припухлость. Сан Саныч дотронулся до неё пальцем, озадаченно качнул головой.
– Холодная…
– Принеси воды.
Александр метнулся к месту, где он оставил рюкзак, принёс бутылку минералки без газа. Смочили виски инженера, губы, грудь. Илья задышал чаще, открыл мутные глаза. Сан Саныч помог ему сесть.
– Что болит?
– Тут… – Палец молодого человека коснулся зеленоватой припухлости, он скривился. – Как нож вогнали… ледяной.
– Хорошо, что не в сердце. Давай помогу встать.
Подхватили парня под мышки, поставили на ноги.
– Идти можешь?
– Могу… наверно.
Сан Саныч огляделся.
– А где эта… драная кошка?
– Ушла обратно. Не обзывайся, девчонка что надо.
– Тебе видней, ты холостой. Куда она ушла?
– К себе, в эту Хлумань, наверно. Хотя, может быть, и в другое место.
Максим оставил спутников, вернулся к боксу, в котором сидел кот.
– Что молчишь, Рыжий? Перепугался?
Кот слабо мяукнул.
– Потерпи, заберу скоро.
Максим позвал неожиданного соратника:
– Фёдор Трофимыч, выходите, они удрали.
Из-за ствола сосны выбрался житель Гнилки, умело держа в руках ружьё.
– Убрались, супостаты?
– Ломанулись куда-то. Как вы нас нашли?
Старик усмехнулся.
– Я тут каждую травинку знаю. Но они далеко не уйдут.
– Почему?
– Ведьмина поляна так просто не отпускает, кто на неё вышел. А вы бы поторопились в деревню, эти приехали на какой-то трубчатой тачке, оставили её за околицей. А там во дворе и ваша стоит. Не ровён час, шины проткнут, а то и вовсе спалят.
– Понял, сейчас гляну на четвёртого бандита, они его бросили, и рванём обратно.
Мужик, заросший чёрным волосом по глаза, лежал в низинке за кустами орешника, куда скатился после самострела. Его пестик валялся на траве, как обглоданная волком кость серого козлика.
Максим наклонился, вытащил у него из предплечья нож, прислушался, пытаясь уловить дыхание чужака, приложил палец к шее лежащего. Тот был мёртв. На виске волосатого, куда пришёлся разряд глушара, наливалась зеленью кольцевидная опухоль.
Подошли остальные.
– Жив? – спросил Александр.
– Двухсотый, – ответил Максим угрюмо, чувствуя себя негодяем. С одной стороны, он был не виноват, что неведомый жуажин, как назвала его Любава, при атаке жутким разрядником, нокаутирующим людей, выстрелил в себя сам. С другой – мужик был мёртв, и это вело за собой целую
