его лица не было ничего отталкивающего. Но вот только этот отпечаток вечного недовольства на лице, отчего дружинники и варяги из отрядов под Гнездово и дали ему прозвище Хмурый… Глубоко посаженные голубые глаза Гуннара редко зажигались теплым светом, а жесткий рот обычно был плотно сжат. И только Светораде, порой ребячливо задевающей сурового варяга, удавалось добиться от него скупой улыбки.
Улыбнулся он и сейчас, когда княжна, словно забыв о высокородных женихах, сказала, как ей спокойно с ним. И что-то промелькнуло в его светло-голубых холодных глазах – легкое, радостное. Однако приветливое обращение княжны с варягом не пришлось по душе женихам. Как по команде, они недовольно оглянулись на Гуннара, взгляды стали недобрыми. И тут же Светорада, стремясь разрядить напряжение, защебетала что-то милой и веселое, отвлекая на себя их внимание.
Хазарский царевич Овадия держался с княжной уверенно и непринужденно. Он был молод, очень богат и уже не первый раз приезжал в Смоленск, но в этот раз его привели сюда не дела, а желание сосватать красивую дочь смоленского князя. И чем он плох не жених? Он сын кагана, у него под рукой ходят пятнадцать кочующих родов, его стада огромны и с ним считаются в хазарской столице. Да и не дурен собой, всегда богато выглядит, щедр и весел, его шутки часто смешат княжну. Правда несмотря на молодость уже отъел некоторый живот, зато остался резв и силен, и некоторая полнота не мешает ему лихо схлестываться в стычках и ловко разить врага саблей. И уж, конечно, он предпочтительнее для Светорады, чем этот уже не первой молодости грек Ипатий.
Ипатий Малеил, знатный патрикий из Византии, был в том возрасте, когда уже пробивается седина и появляются морщины. Но худощавый и подвижный, с тонкими чертами леса он выглядел вполне привлекательно. Его густая кучерявая шевелюра была пышной, стан прямым, к тому же он умел держаться с таким достоинством, что смоленские женщины просто ахали восхищенно и стремились обратить на себя внимание именитого византийца – такого важного, вежливого, всегда нарядного и ухоженного. Правда, он почти не замечал заигрывания местных красавиц, зато от Светорады не мог отвести глаз. С княжной Ипатий всегда был предупредителен и любезен. Он умел красиво польстить, увлечь интересной речью, живыми рассказами, не скупился на подношения. Был он вельможей из известной в Царьграде семьи, имел придворное звание спфария и занимался связями с Русью. Должность вынуждала его не единожды путешествовал по Днепру, но в последнее время не торговые дела и договоры влеки его в эту дикую Русь, а желание побывать в Смоленске, где он увидел это чудо – дивную славянку редкой красоты и легкого радостного нрава. И вот гордый византиец попросил у правителя Смоленска ее руки. При этом не преминул сообщить, что рассчитывает получить пост правителя стратига в торговом Херсонесе у моря. И был несколько удивлен тем, что Эгиль Золото пока не смешит с ответом.
Между тем Светорада со спутниками подъехали к тянувшемуся вдоль дороги большому селению. Вереница изб с дерновыми кровлями заканчивалась
