момент, она могла просто не проснуться в нужное время и упустить из-за этого свой единственный шанс.
Эмма сложила одежду на пол возле тумбочки, чтобы ночью не тратить времени на поиски, и легла на спину. Лампа светила ей прямо в лицо, но она не отворачивалась, несмотря на жжение в глазах. Пока она что-то чувствовала, она могла быть уверена, что всё ещё существовала.
Том вышел из ванной через пятнадцать минут, улыбнулся себе под нос и, подойдя вплотную к кровати, скинул на пол полотенце, под которым ничего не было. В его глазах горело неудержимое животное желание. Эмма не успела даже дёрнуться в сторону: он схватил её за ноги и резко притянул к краю кровати. В ту же секунду она ощутила его внутри. Он сделал то, чего так давно добивался, без ненужных прелюдий. Он и не думал спрашивать. Он словно почувствовал, что больше такой возможности у него никогда не будет.
Эмма почти уснула к тому моменту: сил сопротивляться у неё не осталось. Она не могла даже сказать что-то, не то что закричать или попробовать вырваться. Её тело сотрясалось от потусторонних ритмичных толчков, и ей оставалось лишь мысленно проклинать этого человека, навалившегося на неё всеми килограммами своего веса. Когда его руки коснулись её лица, когда его длинные пальцы оказались у неё во рту, внутри неё надломилось что-то очень хрупкое и ценное.
Всё это время Том не переставал улыбаться и тяжело дышать. Её молчание он принял за покорное согласие.
К счастью, если счастье вообще ещё существовало в этом мире, продлилось это недолго. Том отдал ей последний супружеский долг и свалился на кровати рядом с ней с таким видом, словно только что завершил марафон. Его гладкая грудь вздымалась и блестела от пота. Он с силой сжал руку Эммы, так, что она ощутила пульсацию его вен. В тот вечер Том оставил в ней частичку себя.
Он уснул почти сразу, и в комнате погас свет. Лампы чувствовали, что живым в доме в тот момент был только Том. А Эмма чувствовала, как две неуверенные слезы потекли по её лицу. Всё тело изнывало, и она поняла, что уснуть у неё уже не получится.
В темноте минуты превращались в часы, а часы – в годы. Эмме казалось, что она медленно умирала, превращалась в бесформенную жижу и просачивалась сквозь матрас прямиком в ад. Голод жёг её изнутри, а снаружи по всему телу горели отметины от рук мужа. Желудок будто выворачивали наизнанку. Может быть, она это заслужила. И дёрнул её чёрт взять кота домой, поднять этот проклятый листок, променять сытую спокойную жизнь… На что? На боль и страх?
Что ждало её там, за порогом дома? Что приготовила ей судьба? У неё не было ни одной догадки. Мир был полон самых разных вещей, как отвратительных, так и прекрасных: она убедилась в этом сама – какие встретятся ей, когда она сделает шаг за территорию зоны комфорта? С чего она вообще взяла, что у неё получится сделать этот самый шаг? От этих мыслей ей стало ещё хуже. Эмма не чувствовала своих ног. Она надеялась только на чудо и молила время, чтобы то просто продолжало идти, дотянуло хотя бы до утра, до завтрака… Она была бы рада даже творожной запеканке.
Эмма
