свет дарит только погибель.
Ранит мне душу разлука с тобою,
но должен я мир твой немедля покинуть.
Я ухожу, но в подарок оставлю
из ярких топазов мое ожерелье.
Пусть голубыми своими лучами,
греет оно твое доброе сердце».
Так говорил Вен, а после умчался,
тучи пронзая своей колесницей.
Эрик представил повозку, запряженную двумя лошадьми. Та быстро неслась по небу, оставляя ярко-голубой след. Постепенно она удалялась и наконец превратилась в маленькую, едва заметную точку.
Два года прошло, и природа воспряла:
зрела пшеница, и реки шумели,
благость наполнила мир, как и прежде,
Сола одна лишь в тоске пребывала.
Помнила Вена, у сердца держала
из ярких топазов его ожерелье.
Плакала дева и в небо смотрела,
Как синегривая там колесница
мимо неслась, но не было счастья:
вдали от любви кому будет мило?
Мать вновь замолчала, чтобы перевести дух. Дети переглянулись, ожидая продолжения. История так захватила Эрика, что он в нетерпении заерзал под одеялом. На улице раздался лай собаки, но вскоре стих. В наступившей тишине мать продолжила:
«Любишь его?» – сын старший воскликнул.
«Да», – отвечала она без запинки.
«Так позови, раз иначе не можешь,
видеть страданья твои нестерпимо».
И снова синеглазый Вен спустился на своей пылающей синегривой колеснице с неба. И снова не было предела счастью Солы. Но все живое на земле стало угасать от его близости: степи обращались в пустыни; русла рек пересыхали, и никакие дожди не могли их наполнить; горели леса, а животные бежали в страхе от дыма и пламени. И снова Вен вынужден был покинуть возлюбленную, а та – плакать в саду, проклиная его испепеляющую красоту.
Еще год прошел, и природа воспряла.
Лишь Сола одна тосковала как прежде.
С печалью в глазах ходила по саду
в ярком топазовом ожерелье.
Когда ей становилось совсем плохо, она тихонько пела, вкладывая в пение все свои чувства. Тогда к ней слетались стаи птиц и на сотни голосов вторили ее грусти. Печальные мелодии разносились окрест, и вот, подхваченные все дальше и дальше, слышались на другом конце земли в вое волков, писке мышей или звуках старой лютни менестреля.
Один за другим к тоскующей Соле
поочередно сыны приходили.
Читал сын второй ей длинные сказы,
силясь отвлечь от душевных страданий.
Невиданный праздник третий устроил,
дабы весельем наполнилось сердце.
О жизни народов молвил четвертый,
мать чтоб заставить
