это ты. Сейчас мы тихо спустимся вниз, чтобы не разбудить твою сестру, а потом расскажешь, что слышал и почему подслушивал.
Пришлось подчиниться. Щеки Эрика горели. Когда они спустились, его взгляд встретился с глазами матери. В них читалась усталость и напряжение. Отец усадил мальчика на скамью.
– Итак, ты подслушивал. Как считаешь, хорошо ли подслушивать то, что не предназначено для твоих ушей?
– Думаю, что плохо…
– Он думает, что плохо. Это очень плохо, Эрик. Если стал невольным свидетелем чужого разговора, сообщи о своем присутствии. Это не сложно. Почему ты этого не сделал?
– Мне… было интересно…
– Интерес – это хорошо, но уважение важнее. Подслушивая, ты проявляешь неуважение к нам.
– Извините меня, – попробовал исправить ситуацию Эрик, но отец пропустил слова мимо ушей.
– Теперь дальше. Что ты слышал?
– Про города за чашей, про князей и оружие, про каких-то псов, – начал перечислять Эрик. – И про дядю Айварса тоже… слышал.
– Отлично, теперь он будет на каждом углу рассказывать байки, в которых ничего не смыслит! – отец в бессилии развел руками. – И еще один вопрос. Часто ты подслушиваешь?
– Иногда, – признался мальчик. Врать при матери было бы бесполезно, она видела его насквозь.
– Завеса тебя дери, Эрик! – выругался отец.
– Ге́рхард, успокойся, – вступилась мать. – Своей руганью ты ничего не изменишь. Может быть, детям пора знать больше? Неизвестно, что будет дальше. Мы не сможем вечно держать их глаза закрытыми. Как не сможем оградить от всего зла, которое их окружает.
Отец прорычал что-то неразборчивое, буркнул, что идет спать, и вышел. Эрику было стыдно и обидно одновременно.
– Прости меня, мама, – в глазах мальчика застыли слезы.
– Обещай, что никогда больше не станешь подслушивать.
– Никогда, – шмыгнул носом Эрик.
– Отец успокоится, но дай ему время. И дай время себе подумать о том, что можно делать, а что нельзя. Договорились?
Она улыбнулась, а Эрик потупился и вытер лицо рукой, стараясь скрыть предательские слезы.
Наутро отец был молчалив. Эрик пытался поймать его взгляд, но тот смотрел куда-то в сторону, а на вопросы домашних отвечал односложно. Наконец ушел. Обстановка стала чуть менее напряженной, дети помогли прибраться на кухне.
– Эрик, останешься дома? – спросила мать, собираясь с Мией на рынок.
– Нет, я гулять. Если ты не против.
Было неудобно признаваться в собственных желаниях, чувствуя себя виноватым. Мать улыбнулась, похлопала по плечу и сказала:
– Конечно, только возвращайся непоздно.
Мальчик не стал ждать, пока мать передумает, и через заднюю дверь выскочил на улицу. Здесь, во дворах, у него было свое место. Скрытое от посторонних глаз кустами, оно множество раз давало ему приют
