style="font-size:15px;"> – Вообще-то, многие так рассуждают. – Трюс кладет сложенную простыню на стол.
– Они неправильно мыслят. Они ведь не коммунисты! – Мама потирает костяшки пальцев, покрасневшие от стиральной доски. – Легко кричать, что Германия сильнее, ведь тогда незачем и бороться с несправедливостью. Но не выбирать – это тоже выбор. – Она смотрит перед собой. – Нельзя смириться с немецким ярмом. Ни с каким ярмом нельзя.
Кажется, ее взволновали собственные слова. О ком она думает? О фрицах? О моем отце?
Я хочу погладить ее по плечу, но она уже пришла в себя.
– Нидерланды будут свободными, Трюс. – В ее голосе звучит знакомая уверенность. – Это вопрос времени.
– На свете есть добро и есть зло, – говорю я. – И со злом нужно бороться. Так ведь, Трюс?
Трюс задумчиво склоняет голову. Потом медленно поднимает на меня глаза и кивает.
– Вы правда хотите в группу Франса? – спрашивает мама. На миг на ее лице проступает улыбка, глаза блестят. Но через секунду она уже тревожно морщит лоб. – Вы ведь не обязаны соглашаться. Вы – самое важное в моей жизни, а эта работа смертельно опасна. Вы и так уже помогаете, раздавая листовки. Тоже достойное дело.
– Мам, я хочу делать больше! – возражаю я. – И ты сама говоришь: это не навсегда!
Мама пожимает плечами.
– Но это ведь не значит, что нужно немедленно вступать в Сопротивление…
– Ты сама разрешила нам поговорить с Франсом! – напоминает Трюс.
– Да, но я же не знала… – Мама умолкает, устремляет задумчивый взгляд в пустоту. Потом говорит: – А что, если это продлится дольше года?
– Я все время думаю о мефрау Кауфман и Авеле, – говорит Трюс, – и о том, что происходит с евреями. Им теперь все запрещено, скоро их всех увезут, мам! – Ее голос срывается.
Трюс права.
– Да пусть эта война хоть два года продлится! – кричу я.
Воцаряется тишина. Высоко в небе гудят самолеты. Надеюсь, британские бомбардировщики на пути в Германию.
Мама испытующе смотрит на меня.
– Скажу вам одну вещь… – Она берет Трюс за руку и мягко усаживает ее рядом со мной. – Не знаю, чем именно вы будете заниматься, да вы и сами не знаете, но… – Она проводит пальцем по моей щеке. – Всегда оставайтесь людьми. – Ее взгляд серьезен, слова падают тяжело, весомо. – Не уподобляйтесь врагу. Не марайте руки. Никаких оправданий вроде «приказ есть приказ». Всегда думайте своей головой.
– Да, конечно, – тут же соглашаюсь я.
Трюс кивает.
– Мы же не дурочки. Мы всегда будем думать самостоятельно. По крайней мере, я.
– Я тоже!
Мама внимательно смотрит на нас.
– И не убивайте, – говорит она. – Никого, даже злодеев.
Трудно поверить, что она так серьезна. Она еще никогда с нами так не разговаривала.
Может, я и не такая рассудительная, как Трюс, но способна отличить добро от зла. Я нарушаю тишину.
– Я
