можно делать всё что угодно! Если ты не трус, имеешь правильную закваску, и идёшь с кистенём на малую дорогу, или идёшь с Хаймерсами – (или как там они правильно называются), на большую дорогу, то под всякое подлое дело можно подвести идейную подкладку! – И не одну! – Тогда, чтобы ты не совершил – будешь вечным героем! Главное смотри, чтоб по ошибке не укокошили самого тебя!
Значит основное жизненное дело – быть не трусом! – Тогда все подлые дела – (а мы уже говорили, что их на много больше!), совершённые кем-то, какой-то группой лиц, или государством… в крайнем случае! Приобретают героический налёт, при любом раскладе! И руки чесаться не будут! – Вечно при деле!
Что касается меня, Кота, то я – трус. Я из-за трусости не пойду пускать поезд под откос – если в нём люди. Не буду взрывать мосты, если за это даже выдадут орден! Не буду совершенствовать орудия убийства из-за своей трусости и пусть меня обзывают «врагом не человеческого рода», потому, что я знаю, что окажусь врагом народа только для одной, небольшой, в планетарном масштабе, части… этих вот… живых организмов!
Я не призываю никого быть трусом – их презирают! Будьте добры быть героями, заряжайтесь патриотизмом, чтобы, при случае, не дрогнула рука нажать гашетку и пустить пулю в таких как я. – В трусов! – Их на Земле немного! Вам скажут Виват! … Очистите Землю и тогда ничего страшного для человечества не будет. Не страшен будет даже Ад…
P.S. – Вы же понимаете, что серьёзно к моему монологу относиться нельзя. Это просто обыкновенные «мечты в дым» – обыкновенного труса. кошачьей породы. Ведь придёт Март, проснутся кошечки и мы, в том числе и я, замяукаем по другому!
Я – Кот
Девятьсот тринадцатый год
На моих небольших предприятиях, на одном и другом поочерёдно, работал слесарь Владимир Иванович Тепловодский. Виртуозно лепил из металла декоративные решётки. Он, как никто, умел себя уважать и очень легко заставлял это делать других.
Раньше он в школе учил детей труду. Дети делали молотки. – Заглядение, а не молотки! Даже жалко было ими гвозди забивать! Металл так был отполирован, что мог служить вместо зеркала. Ручка – возьмёшь её в руки и выпускать не хочется. Как специально по твоей руке!
Конечно он был не безгрешен. Продавал молотки, как свои личные вещи. (А как же ещё можно получить дополнительные преференции в те, сугубо правильные, времена?). Хотя, по всем понятиям тех правильных времён – они, молотки эти, должны были быть государственным достоянием! И точка! Они должны были украшать музеи и не меньше! – (Дескать, смотрите что советский школьник вытворяет!). – В крайнем случае – валяться никем не востребованными на пыльных складах, пока их не отвезут в металлолом. Но, не случилось!
Я покупал его молотки совсем не возмущаясь их извращённой принадлежности. (До меня только сейчас дошло, что
