осталось позади – вниз спускалась исхоженная тысячами копыт и башмаков широкая тропа. Долина, некогда полностью отданная во власть песков, удивительно преобразилась. Теперь здесь царствовал человек, прорывший арыки, высадивший сады и пальмовые рощи. Зеленая поросль злаков колыхалась, колеблемая легким ветерком. Тишина нестерпимо звенела. Путник в простом дорожном плаще оперся на древко копья, заменявшее ему посох. Неужели он достиг цели своего долгого странствия? Неужели подошли к концу годы, о нет, столетия скитаний?
Одним движением он откинул от лица кончик шемага. На лице не дрогнул ни один мускул, лишь холодные глаза осветила скупая улыбка.
Да, это он – город, которому предстоит стать городом Пророчества. Древние свидетельства не врали – город не занесли пески, не забыли люди. Просто некому теперь верить легендам, все полагаются на опыт болтливых проводников. Отсюда уже хорошо различимы восходные ворота города – начищенные медные полосы раскалены безжалостным солнцем. Это он, Медный город – «город, которого нет»! О нет, не так – это город, который некогда назывался «городом, которого нет».
Где-то там обретается она – Дева Пророчества, полуседая красавица, которая вернет ему подлинную жизнь. И тогда, когда он станет вновь самим собой, обретет он и то, что принадлежит ему по праву. То, что отобрано было неизмеримо давно.
Однако Путь следует продолжать. Ибо неизвестно имя Девы Пророчества, неведомо, где она прячет амулет, сколь далеко это место находится и как можно выкрасть его из-под носа Пророчества.
Да, самым сложным теперь будет обретение ее имени – а все остальное станет куда проще. Ибо он уже сейчас знает, как заставить ее повиноваться, дабы исполнить Предначертанное. И как принудить молчать тех, кто попытается помешать сему.
Широкая пыльная тропа входила в город от восхода, превращаясь в ухоженную обширную площадь у самых ворот, под жарким взглядом солнца широко и гостеприимно распахнутых. Однако наметанному глазу путника видны были ловушки, которые поджидали незваных и недобрых гостей. Да, человек в выгоревшем шемаге немало бы удивился, если бы узнал, что глаза подводят его: ибо не ловушки, а дренажные канавы и мусорные ямы разглядел он вдали. Глаза-то были зорки, но путник готов был видеть только опасность.
Стены домов издали сверкали белизной, яркие одеяния горожан пестрели, дувалы скрывались под столь же яркими коврами… Неумолчный гомон спешащей толпы… Пронзительные крики ярмарочных зазывал… Суета купцов и покупателей…
«О, сколько раз я видел все это! И отчего они все, презренные, так похожи? Отчего ведут себя так, будто созданы по одному образцу и ведут себя по этому же образцу от рождения и до смерти? Как в этой толпе сегодня отыскать следы самого себя? Как узнать, где обретен приют?»
Но сейчас человек в плаще был еще далек от тишины приюта, его манила к себе главная площадь древнего храма!.. Путник напрягал глаза, пытаясь разглядеть руины и тропу, которая должна вывести его к жертвенному камню. Камни старого
