филологии, которая оказалась автором кровавых рассказов про скинхедов. А ещё рассказчица из Кургана. Высокая, фигуристая, с пухлыми коралловыми губами, немного выпирающими клыками, заметной грудью красивой формы и густой рыжей чёлкой, спадающей на зелёные глаза. Носик рассказчицы был обсыпан веснушками. Она напоминала лису. Димка её так и прозвал – Лиса.
В первую ночь Димка пролежал часа три-четыре в провисшей металлической сетке раскладушки, провалившись, словно в гамаке. Заснуть не удавалось. Будто это не сетка, а живот железной самки на последнем месяце беременности. Вот-вот родит его. На пол. При малейших Димкиных движениях и вздохах все суставы мамы-раскладушки скрипели. Вдобавок Марат время от времени издавал громкие всхрапы, которые каждый раз звучали очень неожиданно. Димка вертелся, вертелся, а потом сложил чёртов механизм, бросил матрас на пол и наконец заснул.
Кормили трижды в сутки в столовой, освещённой мертвенным светом энергосберегающих ламп, вкрученных по три-четыре в восьмирожковые бронзовые люстры. Обслуживали две официантки. Одна – худая, высокая, другая – толстая, маленькая. Обе в джинсах, расшитых какими-то непонятными узорами, в обтягивающих леопардовых маечках и сапогах на шпильках. Толстая умела носить грязные стаканы особым образом. Составляла стаканы один в другой, пока не вырастет стаканный ствол чуть не до потолка. Верхушка стаканного ствола загибалась и опасно покачивалась, как пальма на ветру. Официантка же как ни в чём не бывало шла на кухню, лавируя этой самой верхушкой между люстрами. На донышках плескались чаинки и кофейная гуща. Как официантка удерживала равновесие, расхаживая на шпильках, и не задевала люстры, оставалось непостижимой тайной. Мастерство эквилибристики! Димке тоже захотелось научиться так носить стаканы. Хотя бы просто в кроссовках, а не на шпильках.
Меню состояло из пережаренных котлет, набитых луком, овощного супа цвета тряпок в тамбуре, с плавающими на поверхности шлепками майонеза, жёсткой рисовой запеканки на десерт и сладкого чая на запивку. Всё пересолено и переперчено. Так обычно поступают, когда хотят отбить вкус несвежих продуктов. Димка не обратил бы на это внимания, если бы не слабый желудок и язва. Он вынужден соблюдать хоть какую-нибудь диету. Иначе боли, расстройство. Познакомившись с литераторским меню, Димка решил ограничиться чаем и кашей.
Путь в столовую проходил мимо комнаты № 7, той самой, где жил поэт Тарковский. В первый же вечер Димка увидел, как из комнаты вышел небритый, лысоватый брюнет в спортивном костюме, в шлёпанцах и с полотенцем через плечо. Из-под ворота майки, из рукавов и штанин торчали пучки чёрных волос.
Вечером молодые литераторы устроили литературную дискуссию. Из-за этих самых дискуссий Димка и начал нарушать диету. Всё необходимое закупалось в магазинчике неподалёку от дома отдыха. Магазинчик закрывался в восемь вечера, а то, что водки на вечер не хватит, молодые
