худшее, – сказала Человекобог Тиффани, – то, что я так и не успела кончить».
«Я имею в виду – самое худшее, не считая того, что я умерла», – уточнила Сокол Тиффани.
«Точнее, самое худшее, не считая того, что я умерла и вернулась к жизни в виде дурацких кувшинов», – добавила Бабуин Тиффани.
В посмертии, или что там это было, она испытывала постоянное сексуальное желание – или не совсем сексуальное, но такое, как будто все время была на грани чего-то исключительного, но недостижимого.
«Бла, бла, бла», – произнесли Чарисс, по слогу от каждого дневника, а потом закладка стала снова и снова читать чертову цитату.
«Пшла, на, хрен, – передразнили сосуды Тиффани и добавили: – Заткнись уже».
Астрид, студентка, приехавшая по обмену из Швеции, стала костяной инкрустацией в низенькой деревянной табуретке. Дизайн был простеньким, особенно по сравнению с Бланш, однако Астрид была функциональная и красива в своей компактности. По словам других женщин, она была высокой, умной и очень тихой.
«Не считая того времени, когда она умирала», – заметила Айша.
Я поставила Астрид на кухню. Она была идеального размера для того, чтобы доставать предметы, размещенные на верхних полках. Сначала я не решалась вставать на нее, но трудолюбивая протестантская сущность Астрид подразумевала, что она предпочла бы себе практическое применение, а не простое любование. Если я была в обуви, то подкладывала под ноги бумажное полотенце, чтобы не запачкать Астрид.
Она не говорила – была либо слишком травмирована, либо слишком застенчива, либо то и другое.
– Вы уверена, что это она? – спросила я вслух, хотя Астрид до последней точки соответствовала характеристикам из Чарисс.
«Да, – печально ответила Айша. – Когда Астрид вошла в подвал с ключом в руке, она упала в обморок при виде моего освежеванного тела».
Я уже знала эту историю. Она рассказывала ее миллион раз. Кожа, кровь, крики. Я заставила себя слушать.
Что-то в прихожей вскрикнуло: «Прошу!» – и я вышла посмотреть, признательная за это вмешательство.
– Туфли? – спросила я у Тиффани.
«Долбаные туфли!» – согласились как минимум две из Тиффани.
Я держала небесно-синие туфли Эштона у двери рядом со своими кроссовками. Наверное, за компанию, на тот случай если в них тоже кто-нибудь был. Я присела на корточки и подняла их. Представила их на ногах у Эштона – как они со скрипом направляются ко мне.
«Хотя мы типа как не можем быть полностью уверены, что это были туфли», – сказала Человекобог Тиффани.
«На самом деле, может быть, это была я, – добавила Бабуин Тиффани. – Но я не думаю, что это была я».
Айша в другой комнате продолжала говорить. «Кровь, словно картина из клякс, – слышала я ее слова. – Лицо Эштона на свету, безумное от радости».
– Заткнись! – рявкнула я, швыряя туфли на пол.
«Но я хочу рассказать свою историю!» – прорыдала Айша сквозь конус своего
