я была влюблена в старшей школе, а он сел рядом со мной в автобусе только ради того, чтобы спросить меня о моей сестре.
– Она весьма привлекательна, – произнес Эштон. – Уверена в себе.
Мы смотрели, как с губ Наоми слетел смешок, превратившийся в полномасштабный смех. Вскоре она смеялась так сильно, что была вынуждена опереться рукой о стойку, чтобы не потерять равновесие.
– Вы с ней хорошо ладите?
– Конечно, – ответила я, а потом добавила с легкой хрипотцой в голосе, выдававшей ложь: – Мне кажется, она с кем-то встречается.
Эштон склонил голову набок, потом медленно повернулся ко мне, словно сова, которая заслышала мышь, шуршащую в траве.
– Вы так считаете? – уточнил он.
Я провела обоими указательными пальцами по расшитой бусинами поверхности дивана.
– Да, я так считаю.
Эштон погладил свою бороду и осведомился:
– Сколько вам лет?
– Двадцать три, – сказала я.
– Идемте, – велел он.
Участники вечеринки с любопытством смотрели, как мы идем к лестнице, и расступались, чтобы пропустить нас.
В двухэтажном кабинете, где вдоль стен тянулись книжные полки, а на полу лежала тигровая шкура, Эштон подвел меня к простой лампе с асимметричным кожаным абажуром и латунной фурнитурой. Я не могла понять, почему из всех предметов в кабинете именно эта лампа была чем-то особенным.
– Очень шикарно, – сказала я, не придумав ничего лучше. Эштон просиял. Пол у нас под ногами пульсировал от звуков музыки в стиле техно, звучащей на первом этаже.
– Не так шикарно, как выглядит, – сказал он. Потом сообщил, что это один из немногих светильников в доме, которые все еще включались посредством старомодного выключателя. Щелкнул выключателем несколько раз, а потом, словно по велению мимолетной мысли, снял с ближайшей книжной полки три дневника для записей в сделанных на заказ кожаных переплетах. Глубоко вдохнул запах этих переплетов, словно наслаждаясь ароматом тонкого вина.
– Редкой выделки кожа, – сказал он, протягивая их мне, чтобы я тоже могла их понюхать.
В трехуровневой гостиной мы полюбовались четырьмя сосудами из известняка, стоящими по бокам гигантского мраморного камина. Это были элегантные сосуды размером с человеческое бедро, имевшие форму пули, крышка каждого из них была вырезана в форме головы – одна человеческая, три звериных.
– Мои сосуды Тиффани, – сказал Эштон.
– Как ювелирный бренд?
– Нет, – ответил он. – Как некоторые люди называют свои машины. Тиффани – мое первое крупное приобретение. – Он улыбнулся. – Вы знаете, для чего они нужны?
– Древнеегипетские сосуды, – сообщила я, вспоминая уроки в школе. – Для хранения органов.
– Отлично, – похвалил он. – Канопы. Восьмисотые годы до нашей эры.
– Они
