раунд стал на порядок агрессивнее первого. Маска игриво-уверенного технаря полетела в сторону, и Ермаков кинулся избивать Малыгина «по-взрослому». Прилетало отовсюду. С боковых, с прямых, проходил апперкот. Со стороны казалось, что даже классическая «двоечка» разбивала всю защиту Малыгина. Однако это было не совсем так. Леха стоически держался, пропускал, но не более трети от общего града ударов. Всё-таки защищаться проще, чем атаковать. К тому же у канатов он не задерживался, не позволяя противнику размотать полноценную работу «на снаряде». Ермак уже явно свирепел. Гул зала резко переходил на единый восторженный вой, сквозь пласт которого явственно прорезались выкрики «Вали!» и «Убей!». Обжигаемый такой поддержкой, Ермаков с полуопущенными руками и, бросками корпуса вправо-влево, откровенно кидался на Малыгина. Уже не спортивная злость двигала им, а желание казнить неуступчивого соперника. Всю свою силу, мощь и технику он демонстрировал уже и мимически. Скалил зубы, облитые темным пластиком капы. Излишне резко, с всхлипом выдыхал на каждый удар и, обходя с флангов, чересчур театрально пританцовывал. Он вел бой. Нокаут дело времени. Редкие выпады Малыгина его не пугали. Лишь один удар мог бы позвенеть тревожным звоночком, но Леха развивать успех не стал, по-черепашьи уйдя в глухую оборону.
Второй перерыв. Малыгин тяжело опустился на табурет. Отбитые плечи гудели, пока ещё не саднящей болью разбитых мышц, а лишь наливающейся синюшной тяжестью. Однако урон принятых на защиту ударов полностью забивал, сковав плечевой пояс бетонным раствором. Прежней легкости в руках уже не было.
Харламов что-то громко говорил ему, перекрывая шум трибун, но Леха не слышал. Он впервые за весь бой поднял глаза на оппонента, вальяжно развалившегося в своём углу. Было заметно, что постоянный прессинг серьёзно вымотал звезду вологодского бокса, но до заветного «вымахался» Ермакову было ещё, наверное, далековато. Мастер спорта, попялившись на трибуны, вернул глаза в ринг и их взгляды пересеклись. Леха не успел отвернуться и, успевший это заметить, Ермаков демонстративно сплюнул в его сторону. И вдогонку зло ухмыльнулся.
Не дожидаясь окончания минуты перерыва, Малыгин вскочил с табурета. Обида, трансформировавшись в злость, вдруг схватила за горло. Самоуверенный самец, в адидасовской майке, на своей территории вдруг стал для него главным врагом. Целью всей жизни. Далеко за границами понимания остались папа с мамой, крито-микенская культура, концепция неотомизма, что-то кричащий в спину Харлам и общага с пьяными кавээнщиками. Сгущающаяся в своём рывке неведомая сила вытолкнула его на середину ринга.
– Бокс!
Ермак всё в той же манере двинулся вперед, совершая катастрофическую ошибку. Уверенный в превосходстве, он совершил то самое сближение без удара. И нарвался. С такой скоростью Леха не бил даже на пике формы по снарядам. Легкий финт левой и мощнейший правый кросс между рук впечатался в мужественный подбородок Юры Ермакова. Потрясенный соперник рухнул на колено, но окончательно завалиться
