в «Рассвет», подхожу к мясному отделу и глазам поначалу не верю. На ценнике написано: говядина – шесть рублей! Шесть!
– Да ты что?! – просияла рябая уборщица Тамара Фёдорова, вошедшая в кухню на середине её рассказа. – Неужто и впрямь прижали их, оглоедов?!
Корнеева зашлась нервным взвизгивающим смехом и поглядела на Фёдорову, словно на юродивую.
– Прижмут их! Щ-щаз! Совсем ты, что ли, дурная?
– Да что там такое-то, в этом «Рассвете»? – заворчал из закутка дымящий в форточку лысоватый бугай Кудинов. – Рассказывай толком!
– А то, что эти шесть рублей – цена ста граммов. Ста! А килограмм хочешь – шестьдесят целковых выкладывай! О как!
Фёдорова жалобно заморгала, точно ей в лицо плеснули водой.
– Ах, мать же их! – сипло выругался Кудинов. – Ведь вчера ещё в килограммах торговали. Говядина по сорок девять с копьём шла.
– Вот-вот. Усёк теперь? Позавчера сорок девять с копейками за килограмм брали, а сегодня купит у них десять человек по сто грамм – и магазину уже шестьдесят рублей с того же самого килограмма прибудет. Так-то!
– Ловко они, – сдавлено прошипела Захарчук.
– И ведь отдадим же мы им, хапугам, – плаксиво запричитала Фёдорова, в бессилии опускаясь на табурет. – Отдадим, деваться некуда…
Всех охватила бессильная злость. Кудинов выбросил в форточку окурок, плюнул.
– Ну гады!
От скоротечного и повсеместного впадения в нищету не по себе становилось даже самым уравновешенным, не склонным поддаваться панике людям.
Деливший с Валерьяном комнату фрезеровщик Иван Лутовинов ерошил пальцами седые прокуренные усы.
– Куда-то не туда у нас жизнь заворачивается. Совсем даже не туда, – в задумчивости повторял он, сидя на кровати.
Валерьян, пригнувшись над тумбочкой, жевал варёную картофелину и заедал её хлебом, макая ломоть в оставшийся на дне консервной банки томатный сок.
– Я-то с моим разрядом и стажем полтыщи имею, потому держусь пока. А вот ты… – Лутовинов обратил к нему участливый взор. – А вот тебе-то с твоими заработками каково?..
Он обходился с Валерьяном с доброжелательной снисходительностью, с какой привык относиться на заводе к начинающим рабочим. Давно разошедшийся с женой, похоронивший привезённого с афганской войны [1]единственного сына, он не замкнулся в мрачном ожесточении, не утратил интереса к жизни и к окружающим людям.
– Перебьюсь, – сумрачно отозвался Валерьян.
Лутовинов кашлянул, почесал выпирающий, в закрученных белых волосках, кадык.
– Непросто будет перебиться. Цены всё вверх да вверх прут. Никто их снижать и не думает.
Валерьян отхлебнул из кружки чай.
– Конечно, не думает. У нас ведь рыночную экономику взялись строить. При ней контроля за ценами не предусмотрено. Типа, рынок всё отрегулирует сам.
Лутовинов
В течение 1979–1989 гг. в составе Ограниченного контингента Советских войск в Демократической Республике Афганистане (ОКСВА) 40‐я общевойсковая армия вела боевые действия с бандами засылаемых в ДРА иностранных наёмников-моджахедов. –
