снова назначил Хёджина ответственным, как самого главного знатока в мореплавании. По верёвочной лестнице осторожно один за другим покидали застрявший в скале корабль, рассаживаясь на огромной и, казалось, ненадёжной лодке. Ветер уже швырял солёную воду им за борт.
Тринадцать человек оставалось на корабле, если не считать Смотрителей в сером.
Хёджин закрыл глаза ладонями, пытался уговорить капитана принять жёсткие меры, чтобы заставить их плыть тоже. Ха Ли переводила его бесконечные отчаянные доводы, упрёки, проклятия – ибо смерть оставшихся вовек будет на совести капитана. Но вот спустился последний подросток, и переводчица потянула лидера за собой, к спасительной шлюпке.
Роб покидал корабль последним из тех, кто хотел его покинуть.
– Спрашиваю вас ещё раз: вы точно остаётесь? Больше нет на корабле лодок. Корабль застрял в море, и вы вместе с ним. Прислушайтесь к голосу разума. Неужели он заставляет вас поверить трёхсотлетней книге?
Говоря это, оратор чувствовал, будто немного лгал. Голос разума пропал у многих с того самого момента, как они оказались на паруснике в открытом море в шторм.
– Я, пожалуй, пойду, извини, – улыбнулся Юрий новой подруге и засеменил к перелезавшим через борт, чтобы сесть в лодку.
– Дело твоё, – со вздохом сказала земляку напоследок Маша, вот только он её уже не слышал. Подбадриваемый Робом, Юрка, привыкший считать из двух правильных более точным мнение большинства, исчез из поля видимости за бортом.
– Эй, режиссёр, мы отчаливаем на вашей шлюпке! Вы как, здесь останетесь? Или у вас своя яхта недалеко? – на всякий случай поинтересовался Роб у Смотрителя. И как обычно не получил никакого ответа, кроме пристального, изучающего взгляда. – Ладно! Мы отчаливаем! Чао, ребят! Я реально желаю вам удачи. Если мы доберёмся до острова, то, как шторм утихнет, приплывём за вами. А пока, трусишки, пока!
Капитан перелез через борт и скрылся с глаз.
Шлюпка отчалила. Вскоре можно было увидеть, как она лавирует по волнам, то подгоняемая ветром, то движимая силой вёсел. Медленно продвигалась команда к спасительному острову, пока осиротелые идейные подростки не знали, чем себя занять. Однако в трюм отправились все, в том числе бедный замёрзший, несмотря на непромокаемую одежду, Смотритель. Он встал в диаметрально противоположном углу от другого Смотрителя и продолжил наблюдать.
– Не расстраивайся ты. Юрий, может, и поверил тебе, но за другими идёт, потому что привык он так: слушать других, – подбадривал Машу Биржан, выжимая из пиджака воду, скручивая его, как полотенце.
– А ты как привык?
– Я привык оставаться с родными. Ты вот как родная мне, получается. Я и остался с тобой. Я не знаю, кто прав, а кто нет, и потому выбираю тех, кто ближе. Это как в семье. Вот захочет богач дом родной ваш купить, а мама с папой против будут: тут их дети родились, росли, тут семья счастливой была. Неужели ты примешь выгодное предложение? Я вот нет. Их дом – их желание. Это выше денег.
Маша расплакалась на глазах непонятно кого,
