комнате Юрка разглядел три. Сердце бешено колотилось. Никогда ещё над ним не устраивали суд – не зря ведь получил прозвище Кактус: приживался в любых условиях. Что же пошло не так? То ли надоело мириться, то ли безнадёга заела…
– Уважаемый суд, я обвиняю Кактуса в неподчинении. В ответ на приказ пойти на разборку обвиняемый струсил и пошёл по своим делам, – как по-писаному проговорил Децл, не в первый раз изображающий систему правосудия над овцами.
– Виновен! – прошептал местный судья, тощий упырь, усевшийся на подоконник. Гусь, наверное. Тот разбирался в технике, мог починить магнитофон и колонки, а потому состоял в почёте у Старших как необходимый умник.
– Защите добавить нечего, – сонно заявил играющий адвоката верзила, прислонившийся спиной к кровати Попугая, мирно посапывающего или делающего вид, что спит.
– А также я обвиняю Кактуса в нанесении тяжкого увечья. Он первым напал на меня прямо на улице – швырнул в лицо кирпич, хотя я всего лишь взывал к правосудию!
– Виновен! – равнодушно огласил приговор судья, и тут Юрка не выдержал наглой лжи:
– Ты ж меня первым ударил!
– Молчать!
– Я не подписывался на ваши правила! Вы воруете и дерётесь, чтобы доказать, будто не воровали! Почему я должен вас поддерживать? Я не с вами. Вы мне не указ!
Децл влепил пощёчину беззащитному подсудимому. Юрка сморщился, но стерпел и не закричал от боли.
– Не ори, козёл!
– Подсудимому слова не давали, – с горькой усмешкой отрапортовал судья на подоконнике. – Защите есть что сказать?
– Только то, что подзащитный лох, каких свет не видывал лет двести.
– Хорошо сказано. Потерпевший продолжайте.
Децл подошёл вплотную к Юрке, будто собираясь плюнуть ему в лицо.
– И третье обвинение. Подсудимый, как последний мусор, сдал меня в магазине жирдяю хозяину. Слился, собака, затрясся, когда его повели на допрос, и пацанов из родного дома выдал. Требую от судьи повесить Кактуса, чтоб неповадно было остальным. Нечего кактусы в детдоме плодить – чужие они, не наши, не русские.
Повисло гробовое молчание. У Юрки озноб по телу пошёл. В самом деле повесят? Вроде бы до такого ещё не доходило, по слухам от других пацанов, но ведь всё когда-то бывает впервые. Неужели его случай станет роковым, о котором Старшие в назидание потом станут рассказывать? Вот так и погибнуть легендой? То, на что Михаил Иванович подбадривал? Жизнь отдать ради идеи…
– Децл, да ты чё? Айда как обычно ремнём по ушам, по пальцам и… – Гусь проявил слабину – зря он так. Даже Юрка это понял. И слышал, как за спиной главный обвинитель подошёл к судье и крепким ударом по плечу скинул его с подоконника. И плюхнулся Гусь на холодный пол.
– Ещё раз ты мне чё-то скажешь против – сам окажешься на этом стуле!.. – Децл встал на Гусиную шею пяткой, предоставляя возможность понюхать носок.
Гусь заскулил. Орать от боли во время ночных
