ни странно, Паштет не взвился. То ли притерпелся уже к лялинским моралите, то ли счел замечание справедливым.
– Питание? – хмыкнул он. – Трехразовое: понедельник-среда-пятница. Обычное дело для штрафного изолятора, где день – летный, день – нелетный. В летные – жрачка жирная, жуткого качества. Опять же, нервяк на взводе.
– Тебя посодют, а ты не воруй, – процитировал белорус героя Анатолия Папанова.
Это был явный перебор. «Одно дело терпеть подколки мента, доказавшего свое физическое превосходство, и совсем другое – «понаехавшего в «нерезиновую» клоуна из Бульбостана», – рассудил Тетух, разворачивая корпус в сторону Бурака.
– Слышь ты, комедиант! Шуруй на Хутор Угрюмого Йоргена, и будут тебе счастье великое и пряник к чаю. Кстати, о прянике, че нам сегодня господь подогнал?
В этот день Создатель поскупился, как никогда, послав рабам своим прокисший творог и раздувшиеся пакеты кефира. Аппетита у Павла не было совсем, но он хорошо усвоил: если утром не перекусить, замучают изжога и ноющая боль в подреберье.
– Мужики, кто-нить нормально готовить умеет? – скривился он, держась пятерней за живот.
– Оладушки, например.
– Для них сахар нужен, а его у нас мало. На Новый год бережем, – развел руками отец Георгий. – Без сахара никак – нужно кислоту приглушить. Сам видишь, какая у нас молочка.
– До Нового года еще, как до китайской границы, можно и не дожить, – стоял Тетух на своем. – Давайте себя сегодня побалуем.
После некоторых раздумий Русич махнул рукой.
– И то правда. Бог даст день, даст и пищу!
Пока кипятили воду на чай, монах растер ложкой творог, добавил туда кефира, сахара, муки и все размешал. Получилось жидкое, с пузырьками воздуха, тесто. На хозяйстве оказалась бутылка просроченного растительного масла. На нем и жарились оладьи. Вкус у них оказался совсем, как у сырников. Радости узников не было предела. Давно они не едали вкусненького. Так, благодаря Павлу, завтрак превратился в настоящий праздник желудка. Оно и понятно, сырники – не вчерашняя каша на воде.
– А ты – молоток, – стал подлизываться к нему белорус. – И вязать умеешь, и балаболишь потешно, и поешь, и чечетку бьешь … Прям, человек-оркестр!
Глава 4
Паштет
Павел любил, когда ему льстили. И чем грубее была лесть, тем больше она ему нравилась. Во-первых, он сильно недобрал похвалы в детстве и юности. Во-вторых, по природе своей, был артистом, остро нуждающимся в комплиментах, восхищении, знаках внимания. Если б еще на старте его жизнь сложилась по-другому, возможно, сейчас он раздавал бы автографы, купался в свете юпитеров, растворялся в громе аплодисментов.
И все ведь к этому шло: он сочинял уморительные тексты, успешно участвовал в конкурсах рэп-исполнителей, создал собственную музыкальную группу. А многочасовые репетиции в гараже, когда от гитарных струн пальцы превращались в мозоли с прорезями
