воспоминания[8]
1917 год. Турецкий фронт… Мой полк был правофланговым всей Российской Армии, а моя рота была началом фронта у Черного моря.
В декабре месяце я был срочно вызван в штаб полка, где мне было сказано:
– Завтра в семь часов отходит транспорт в Новороссийск, и вы должны уехать в «семинедельный отпуск», иначе могут быть для вас результаты плачевные.
Мой отъезд прошел благополучно. Транспорт был забит отпускными ордерами и солдатами 123-й пехотной дивизии. Утром я высадился в Новороссийске и устроился в товарном вагоне – поезд следовал через Екатеринодар, Ростов. В вагоне я встретил подпрапорщика и двух унтер-офицеров дивизионной учебной команды, коей командовал мой брат, так что я почувствовал себя спокойным. Поезд прошел от Новороссийска до Ростова без препятствий, разве что был остановлен в чистом поле в нескольких верстах от Ростова двумя сотнями донцов для проверки и реквизиции оружия, после чего мы прибыли на станцию Ростов.
Был вечер, мои унтер-офицеры вынесли мой багаж, нагрузили на извозчика, и мы дружески расцеловались, пожелав «счастья» в жизни… В Ростове обосновались мои родители, к ним-то я и держал путь… Я уже знал о ситуации в городе и в Донской области, и на следующий день я посетил моего однополчанина Алекс. Ликушина, коренного ростовца, и мы решили записаться в отряд полковника Симановского, который сформировался в Госпитальном городке на окраине Ростова. Нас встретил сам полковник Симановский и его помощник, Георгиевский кавалер штабс-капитан князь Чичуа[9], они обрадовались нашему приходу. Полковник Симановский смеясь сказал: «Вот еще двое…» – и познакомил нас с фельдфебелем роты штабс-капитаном Садовень[10], который, указывая на койки, прибавил: «Размещайтесь, господа». Так началась моя служба… Родине!
Первое, что бросалось в глаза в Ростове, – это масса офицерства, повсюду в городе, в театрах, синема, на балах и особенно на тротуарах… Веселился наш брат офицер… и никто не собирался внять призыву генералов Алексеева и Корнилова. Через два дня пребывания в казарме нас троих офицеров с винтовками послали в здание градоначальства на Таганрогском проспекте в караул. Происходила регистрация находящихся в Ростове и окрестностях господ офицеров. Пришла такая масса, что пришлось разделить регистрацию по буквам, и вот тут-то я увидел отношение офицеров к нам, добровольцам. Мы наводили порядок, наши золотые погоны и винтовки на ремне вызывали смех и улыбки. Всем выдавали анкеты: чин, полк и фамилия, и главный вопрос: «Поступаете ли в Добровольческую армию?» Если нет, то предлагалось покинуть пределы Донской области. Результаты были плачевны, так как никто в армию не вступал, и впоследствии выяснилось, что около 17 тысяч офицеров прошли этот контроль! Вот тут и сказались солидарность и патриотические чувства российского офицерства… Спрашивается, какой был бы результат, если бы хотя половина зарегистрированных последовала за Корниловым в поход?
Ведь нас было приблизительно 6 рот боевого состава, остальное обоз! Генерал Марков, обращаясь
Впервые опубликовано: Вестник первопоходника. № 17. Февраль 1963.
Штабс-капитан князь Георгий Чичуа вышел в 1-й Кубанский поход командиром 2-й роты Корниловского полка. Убит 1 марта 1918 г. у ст. Березанской.
Садовень Алексей Владимирович. Штабс-капитан. В Добровольческой армии с декабря 1917 г. в отряде полковника Симановского, участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. Во ВСЮР и Русской Армии в Корниловской дивизии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Корниловского полка в Болгарии. Капитан.
