наверное, думая – а вдруг попадут! Полковник Симановский, видно, расстроился, так как вышел перед строем и сказал: «Разойдись по вагонам». Все почему-то пришли в радостное настроение от нашей стрельбы… Разговоров и смеху – хоть отбавляй… Да, мы все были молоды и веселы! После того как мы простояли на станции целый день и не видели больше на горизонте кавалерии, нас послали в село Большой Чалтырь – большое армянское село. Поместили нас почему-то в одном доме в отдельную комнату, а всего нас было 60 человек, так как пришли к нам несколько офицеров-артиллеристов. Как мы там улеглись, одному Богу известно. Наверное, ни один знаменитый геометр не смог бы отмерить площадь на одного человека, но… так было, ибо мы были молоды… На дворе был солидный мороз и шел снег, а в нашей комнате был пар от дыхания и, главное, веселое настроение. Смех был беспрерывный от «соленых» анекдотов, и, как помню, в этот день отличился один артиллерист-офицер.
В эти два дня нашего пребывания вне Ростова полковник Симановский проявлял какую-то необъяснимую нервозность – он писал в штаб и посылал своего адъютанта с просьбой нас сменить и т. д. Из штаба он получал ответ, что сменить нас некем и мы должны стоять на месте. Он все же не исполнил приказания, и вечером около 6 часов мы выступили из Чалтыря на станцию Хопры – расстояние около 5 верст. Был сильный мороз, и поднялась метель с ветром, ничего не было видно, и примерно через минут двадцать мы сбились с пути. Тут-то и начался «поход». Все стали кричать, полковник Симановский ползал по земле, ища телефонный провод, соединявший деревню со станцией. Бывший в нашей роте полковник Мухин сел на землю и кричал: «Господа офицеры, я замерзаю, спасите!» Полковник Мухин, будучи в 1-м походе командиром 2-го батальона Корниловского ударного полка, пал смертью храбрых в боях под Филипповскими хуторами. На наше счастье, на нас натолкнулся отряд в десять коней полковника Гершельмана, который еще раз подтвердил приказание штаба стоять на месте в Чалтыре и ждать приказа, и мы с похода вернулись в свою теплую халупу. Результатом «поступка» полковника Симановского было то, что мы отморозили себе особенно уши и носы; я отморозил уши, несмотря на теплую папаху.
Конечно, было смешно видеть раздувшиеся носы и уши. Пострадал особенно поручик Лихушин, у него уши приняли такие невиданные размеры, что нельзя было предполагать, что природа может подобное «изобразить». Такую форму ушей можно было видеть разве лишь в паноптикуме!..
Утром 9 февраля мы вернулись в Ростов и вечером ушли в поход!
Наша рота была в арьергарде армии до станицы Аксайской. Перейдя через реку Дон в станицу Ольгинскую, где была произведена реорганизация армии, рота влилась в Корниловский ударный полк и стала 2-й ротой. Судьба же полковника Симановского была решена: он не получил никакой должности и оставался в обозе. После окончания похода полковник Симановский уехал в свой родной город Полтаву, где был убит на улице во время какого-то выступления солдат местного гарнизона. Так погиб этот храбрый
