добраться?
Каторжник повернулся спиной к брату и, вытащив из кармана армяка холщовый мешок, сгреб в него лежавшие в шкапу купюры и монеты.
– Не густо, – вздохнул он. – Где остальные?
– Всё, что есть, – развел руками ростовщик. – Ты думал, я миллионер? Какое там… Каждая копейка по́том и кровью достается…
Дерзкий рассмеялся:
– Скажешь тоже… Ты такой же грабитель, как и мои друзья-каторжники. Последнее у людей отбираешь. Только им, разбойникам, за то каторга полагается, а вам, ростовщикам и банкирам, – уважение и почёт. А где медальон?
– Какой медальон? – опешил Чванов.
– Отцовский.
– Зачем он тебе?
– Не твое собачье дело, – оборвал его Дерзкий. – Давай медальон, живо. Не то зарежу…
– Не маши ножичком. Забирай, конечно… Где же он? Недавно ведь на глаза попадался, – начал ломать комедию ростовщик, медленно приближаясь к столу. – Не здесь ли?
Александр Иванович приоткрыл дверцу буфета:
– Нет. Должно быть, в столе…
Быстро подошел к нему, открыл нужный ящик и вытащил револьвер:
– А вот и он. Теперь клади деньги обратно в шкап. Быстро! И нож туда же.
Дерзкий, сплюнув на ковер, с презрением глянул на брата:
– Как сволочью был, так сволочью и остался.
– С волками жить – по-волчьи выть, – с самодовольной улыбкой ответил ростовщик. – Пора тебе, Толик, обратно в Сибирь. И на сей раз уж я не поскуплюсь, будь уверен. Заплачу тюремщикам, чтобы глядели за тобой в оба. Сгниешь там заживо.
– А ежели секрет медальонов открою?
– Какой ещё секрет?
– Отец в них зашифровал, где спрятано наше наследство.
– Не говори ерунды. Наследство украл Васька…
– Если бы он украл, я бы в Нерчинске его не встретил. С такими деньжищами с каторги сбежать – плевое дело.
– Васька до сих пор жив?
– Да. И побожился, что денег отцовских не брал. Папашка наш, – Дерзкий кивнул на портрет, – их спрятал…
– Где?
– Так я тебе и сказал. Сперва поклянись, что не выдашь меня властям и что деньги поделим поровну.
Ростовщик задумался. Дерзкий видел по глазам брата, какая нешуточная борьба между лютой ненавистью и жадностью происходит в его душе. Как и рассчитывал преступник, алчность победила.
– Хорошо, клянусь. Говори, в чем секрет.
Орудием труда крючочникам служил трехзубый крюк, ввинченный в палку от метлы. Им они шуровали в мусорных кучах, отделяя от объедков ценные, по их мнению, вещи: обрывки тканей, обглоданные кости, бутылки и железки. Найденное тряпичники складывали в холщовые мешки, что висели у них за плечами, и вечером, вернувшись домой, сортировали их по кучкам, чтобы затем сбыть скупщику. Тот же, собрав хлам от полусотни крючочников, продавал его на переработку: ткани шли на производство бумаги, кости – на изготовление клея, металлы в переплавку, бутылки возвращались в трактир.
Но
