нам тут не справиться, – решил пристав и отправил одного из городовых за подмогой в сыскную полицию.
Кешке с большим трудом удалось уговорить мать не сбывать всё украденное сразу.
– Но почему? – возмущалась та по дороге. – Ведь как люди тогда заживем. Комнату снимем. А то и квартиру.
– Ага! И ты пригласишь туда своих дружков и за три дня пропьёшь все деньги. Нет! Если заклады сбывать потихоньку, этих денег нам на год хватит. А то и на два.
– А где их хранить?
– Как где? В сундуке, на котором спим. Кто в него полезет?
С прежней, более сытной жизни у Фроськи остался большой деревянный сундук, в котором когда-то лежало её приданое: два платья и перина. На нем, подложив вместо подушки под голову полено, Фроська с Кешкой и спали.
Перейдя Ново-Каменный мост, крючочники свернули направо и наискосок вышли на Воронежскую улицу. Миновав по ней три извозчичьих двора, они поднялись по черной лестнице на самый верх каменного четырехэтажного дома, в котором обитали. Комната была маленькой, большую её часть занимал портной Иванов с женой и тремя детьми. Прокормить своим промыслом такую ораву он не мог, поэтому был вынужден делить жилище с Фроськой и её сыном.
– Что-то вы рано сегодня, – буркнула жена портного Наталья, постоянно кашлявшая из-за душившей её чахотки.
– Так воскресенье. Работать грех, – парировала Фроська.
– Зато не грех заплатить за угол.
– Не бойся, получишь сегодня по полной. Да ещё вместе с авансом. Гляди, что в Чубаровом переулке нашла, – Фроська, желая похвастаться, сунула Наталье в руки икону Смоленской Божией Матери, украденную у Чванова. – Видишь, какой оклад богатый: тут тебе и серебро, и жемчуг. Как думаешь, сколько за неё дадут?
– Ну, если заложить…
– Заложить – только деньги терять. Хорошо, если полцены дадут. Продать хочу…
– Тогда червонец, не меньше.
– Вот только кому её сдать?
– Так Чванову, – предложила Наталья.
Фроська невольно вздрогнула:
– Нет, он в прошлый раз меня надул.
– Тогда Сарайкину на Боровой. Знаешь его?
– Конечно.
– Только я с тобой пойду, – сказала неожиданно Наталья.
– Это ещё зачем?
– А то ты как деньги получишь, сразу в трактир завернешь и все пропьешь.
– И я с вами пойду, – заявил Кешка.
Мальчик тоже был уверен, что мать на радостях прогуляет все деньги. А ему очень хотелось есть – ведь со вчерашнего вечера, когда Наталья из жалости сунула ему вареную картофелину, у него росинки маковой во рту не было.
Сарайкин долго торговался, в результате сошлись на восьми с полтиной. Три рубля – оплату за угол за текущий и следующий месяц забрала Наталья, четыре – после небольшого скандала достались Кешке: на двадцать копеек он сытно поел в Обжорном ряду, а остальные решил припрятать. Оставшиеся полтора рубля Фроська пошла прогуливать в
