вступают в игру все те неуловимые влияния нашей этической и эстетической оценки проблем и их возможных решений. Правда, может показаться, что благодаря абстрактно-формальному характеру вопроса эти влияния нашей воли и чувства, обычно гораздо более действенные с точки зрения содержания метафизических теорем, нежели идейные основы их доказательств, сводятся здесь к минимуму; но эта видимость исчезает, если учесть, что логическая связь отдельных наук интересует нас по существу лишь постольку, поскольку она способна дать нам сведения о значении многообразного ряда проблем для конечных целей нашего усердия. И если эти общие намеки могут оставить какие-либо сомнения, то беглый взгляд на различные попытки классификации, некоторые из которых прямо противоположны друг другу, чему нас учит история философии, разрушит эти сомнения. Рискуя показаться парадоксальным, здесь, как и во всех метафизических исследованиях, можно утверждать, что чем более систематически они разрабатывались, тем больше результаты будут расходиться друг с другом. Ведь почти всегда особенность индивидуальности пропорциональна остроте и, конечно, глубине мысли.
Однако, несмотря на эту неизбежную субъективность результата, данный вопрос относится к числу тех, от которых безнаказанно не может уклониться ни один период. Ведь для каждого состояния знания необходима общая ориентация о взаимоотношениях существующих проблем. И действительно, среди представителей науки, пожалуй, не найдется головы, столь мало нуждающейся в ясности, чтобы в ней не возникли ряды ассоциаций о взаимосвязях отдельных дисциплин, даже если они могут несколько раз принимать форму нисходящего ряда от собственного круга работы как наиболее ценного и необходимого к самому далекому от него как наиболее незначительному.
Столь же очевидным, как и эта незаменимость, является значение таких общих попыток классификации, ибо каждая группировка целых областей знания должна быть подкреплена теми формами обобщения, которые научное сознание того времени рассматривает как наиболее общие. Таким образом, однако, она становится в то же время, независимо от своей неизбежно субъективной окраски, характерным признаком как направления, так и интенсивности научного движения в рассматриваемый период.
Поэтому данное исследование хотелось бы оценивать в зависимости от того, насколько ему удалось использовать для своей цели наиболее общие, данные в настоящее время формы отношений знания.
Отправной точкой нашего обсуждения является определение задачи науки в целом. Перед ней стоит яркий образ мира, который передается нам как нечто непосредственное и законченное благодаря нашему чувственному познанию, как бы сильно он ни был окрашен многообразными, в основном бессознательными влияниями наших ощущений и желаний, причем всех без исключения индивидуальных. Он ищет те смысловые элементы, на которые должен быть разложен
