просто силами движения; особенно закон сохранения энергии теряет свой смысл без этого предположения. Теперь, однако, даже самый последовательный материалист уже не может утверждать, что воображение есть не что иное, как вид движения. Для него оно тоже должно рассматриваться, по крайней мере, как движение + x. Этот x, однако, требует для своего входа силы, которая может быть взята только из существующих сил движения. Но тогда должны были бы существовать силы движения, которые сами по себе не производят движения. Но это противоречит закону сохранения энергии. Вторым союзником спиритуализма, все еще привыкшим к битве и уверенным в победе, является теория Дарвина, которая не позволяет даже провести такой контраст между неорганическими и органическими процессами, не говоря уже о видах органических существ, который был бы необходим при внезапном вступлении психических процессов в механический ряд развития.
Однако, как только эти соображения начинают использоваться для защиты самого спиритизма, они наталкиваются на факты, аналогичные тем, на которых основывается материализм. Ведь до сих пор не было представлено ни одного фактического доказательства, которое дало бы нам право приписывать психическую жизнь неорганическим телам. Со времен Джордано Бруно было придумано достаточно гипотез, которые пытались объяснить этот тревожный контраст в спиритуалистических терминах, но даже восхитительная поэтическая тонкость Фехнера не смогла сделать пустую возможность низшей или даже высшей духовной жизни более вероятной.
Поведение фактов, по-видимому, наиболее благоприятно для многообразных возможных абсолютистских теорий, поскольку все они могут использовать их для себя, так как темная первооснова Абсолюта, будь то бесконечная субстанция, абсолютный дух, воля или бессознательное, с готовностью предоставляет точки соприкосновения для любой гипотезы. Но эта кажущаяся благосклонность на самом деле является скорее безразличием. Все факты кажутся соответствующими, потому что ни один из них не содержит определенных указаний. Те причины, которые приводят к этой гипотезе, лежат почти исключительно в эпистемологических соображениях. Однако, к сожалению, язык эпистемологии еще более двусмыслен, чем язык фактов.
Поэтому для нашей цели остается только координировать психические и механические ряды развития на основе фактического противопоставления их друг другу, но мыслить эту координацию со всеми оговорками, которых требует эта неопределенность.
Науки, которые должны исследовать ряды развития механических процессов, т.е. естественные науки, теперь делятся на формальные и исторические дисциплины в соответствии с различием, рассмотренным ранее.
Формальное естествознание – это наука о законах развития механических процессов, т.е. о законах движения. Оно включает в себя те дисциплины, которые мы привыкли
