мнение окружающих о Софье Николаевне лежало в диапазоне от «Стервы» до «Душечки».
Замечательности в виде «форштевня», «кормы» и близости к сияющим в сердце каждого советского человека буквам «ЦК КПСС» сыграли в судьбе девочки Софьи роковую роль.
Начиная с нежного детсадовского возраста до замужества, она была лишена мальчишеско-мужского внимания. За исключением случая в 8-м классе, оставившего в юной душе неизгладимый шрам. Одноклассник Гоша, двоечник, сорванец и второгодник, зажал Софью после уроков между партами. Пыхтя и елозя худосочным задом прижался к корме, страшно подумать, внучки референта ЦК КПСС. Пытался упорно, грязными руками залезть к ней в трусы. Софья, ошарашенная неожиданным сексуальным приступом Гоши, сначала замерла в ступоре, не зная, что предпринять, но затем активно задвигала задом, пытаясь вырваться из мальчишеского захвата. Это ещё больше раззадорило пацана, и его похотливая ручонка ринулась в недры Софьиных трусов. Перст судьбы в виде грязного Гошиного ногтя, сорвал с девственного лобка изрядный лоскут кожи с народившимся белокурым пушком. Взвыв от боли, Софья так крутанула своей уже тогда крепенькой кормой, что сексуально озабоченный второгодник Гоша впечатался своими ещё не окрепшими яйцами в угол парты, что навсегда остановило рост и дозревание его детородных органов. В размерах 8-го класса и ещё в доармейском возрасте он пополнил тесные ряды ярко-голубых.
До замужества, до первой брачной ночи Софья Николаевна ни теорией, тем более практикой сексуальной жизни не интересовалась. Так же, как и теорией относительности Эйнштейна. Вроде где-то она есть, и даже вроде как для чего-то нужна, но не ей, конкретно, и, совершенно точно, не сейчас.
В первую брачную ночь, быстро оклемавшись от боли, она, глядя снизу вверх на дёргающегося и пыхтящего Юрия Петровича с тихим, молчаливым возмущением и недоумением думала:
– Как же Юрий Петрович может её, практически малознакомую женщину, товарища по партии, в конце концов, просто живого человека, так тыкать. Больно и долго. Юрий Петрович же, булькая свадебным шампанским в желудке, тщетно пытался реанимировать неподвижное тело молодой жены. К утру у него чётко устаканился её образ царевны-лягушки на препараторском столе анатома на сороковой день полного анабиоза.
К чести сказать, Юрий Петрович не ринулся искать плотского утешения у мастериц Камасутры, а решил довольствоваться рамками своей номенклатурно-партийной семьи. Во-первых, из-за боязни деда референта ЦК КПСС, ну, а во-вторых, потому, что, во-первых.
Софья Николаевна понимала, что она фригидна. Это врождённый недостаток. Вроде, как волчья пасть, только скрытая от людских глаз. Ей предстояло пережить немало чёрных дней. Семейное счастье на глазах таяло, как мороженое в микроволновке. Никакой мужчина, будь он трижды знатным, самым заслуженным лесорубом страны, не будет жить с женщиной-бревном. Разрыв брачных отношений маячил на горизонте мрачной перспективой. На золоте обручальных колец вот-вот должны были появиться глубокие
