в кучу оставшиеся в ящике бумаги. И через мгновение все эти аккуратные, исписанные таким ровным почерком листы оказываются скомканы.
Сизиф подходит к камину и бросает бумажный ком на догорающие угли. Огонек, почти умерший на обглоданных поленьях, начинает теплиться чуть ярче. Набрав побольше воздуха в несуществующие легкие, Сизиф раздувает огонь. Черно-серые невесомые хлопья золы вместе с волной жара обдают лицо… да, он еще помнит это горячее ощущение на коже, когда дуешь на угли. А вот запах… запах костра, привкус золы на языке – все это уже почти стерлось из памяти. Поэтому он не ощущает ничего, кроме жара.
– Мои секреты тебе не нужны. Им давно пора умереть, – бросив прощальный взгляд на тлеющие листы бумаги, столь заботливо и убористо исписанные его рукой, он добавляет совсем тихо, – и не только им.
Иуда подходит к освободившемуся столу Сизифа и садится на неудобный жесткий стул. На лице отражается недовольство. Он ерзает, прикидывая, чем заменит эту деревяшку, принимает важную позу и, усмехнувшись, поглаживает столешницу и пульт от экранов.
Он толкает в сторону горшок с засыхающим растением. Возможно, запах кофе, исходящий от земли, привлек его внимание, а он и не заметил.
– И это не возьмешь?
– Оставь себе. Зеленый гармонирует с цветом твоей кожи.
Иуда ухмыляется.
– Очень смешно, так сказать. Смотри не напортачь напоследок.
Сизиф криво улыбается: уж он-то не напортачит. Он столько ждал этого дня. Дня Великого перехода. И цена была немаленькой. Совсем не маленькой.
Сизиф кидает связку ключей Иуде. Та пролетает мимо неуклюжих пальцев нового владельца, с грохотом распластавшись на столе. Будь здесь все настоящее, на столешнице остались бы вмятины, но их там нет – Сизиф уверен. В конце концов, это больше не его стол, а уж у Иуды не бывает ни царапин, ни вмятин. Эти жалкие напоминания о настоящем мире: царапины, пыль, сколы, почему-то упорно лезут именно из Сизифа – человека, который многое бы отдал, чтобы прошлое замолкло навсегда. Он, собственно, и отдал.
Сизиф отворачивается от Иуды и идет к двери. Через несколько минут все закончится. Новый мир откроется перед ним. Мир, в котором все будет иначе.
Сизиф берется за дверную ручку, когда звонит телефон.
– Кто… э-э-э-э, кто возьмет, так сказать? – невнятно спрашивает Иуда.
Сизиф оборачивается: сменщик вопросительно смотрит на него. Телефон продолжает надрываться.
– Считай, меня тут уже нет, – бросает Сизиф, усмехнувшись.
Иуда отвечает на звонок с гордым и самодовольным видом:
– Кабинет Иуды. Слушаю, так сказать, – повисает пауза.
Сизиф уже почти закрывает за собой дверь. Оставить все позади – каждый день своей жизни и всего, что было после…
Иуда меняется в лице:
– Погоди, Сизиф… это тебя. К Начальству. Срочно.
Глава 4
Прямо сейчас
Сизиф
