сладкую глазурь.
– Это же твои любимые? – Он прислоняется к длинному столу позади нас.
– Эти и их…
– Трюфеля с арахисовым маслом, – заканчивает он.
Я награждаю его улыбкой и облизываю палец.
– Ты хорошо меня знаешь.
– Думаю, да, – сдвинув брови, он осматривает комнату. – Черт, Светлячок, ты всерьез увлеклась фотографией. Снимки потрясающие.
Я вся таю от его похвалы. Развернувшись, внимательно изучаю фотографии, беспорядочно развешанные на дальней стене.
– Я еще учусь технике, но это прикольно. Мне нравится.
– Ты такая талантливая.
Оттолкнувшись от стола, он подходит к стене и проводит пальцем по новейшим добавлениям к моей настенной выставке. Я скопировала кадр из фильма о Гарри Поттере: высоко в небо возносится замок Хогвартс в окружении дремучего зеленого леса. В течение нескольких месяцев под настроение я подрисовывала новые детали.
– Ты добавила Гарри, – говорит Бен, оглядываясь на меня через плечо.
– И Гермиону с Роном, – подойдя к нему, я показываю маленькие фигурки в небе, летящие на метлах. – После аттракционов в «Юниверсал Студиос» пришлось добавить игру в квиддич.
Я обвожу пальцем округлый край золотого снитча и довольно улыбаюсь.
Бен и рисование делают меня счастливой, и в этот момент я могу взорваться от радости.
– Сьерра, ты черпаешь вдохновение отовсюду. Я был бы не прочь посмотреть на мир твоими глазами.
– Мир – это одно бескрайнее море вдохновения. Как могу я не вдохновляться каждую секунду каждой минуты каждого дня?
Он наклоняется, его великолепное лицо оказывается рядом с моим, и я забываю как дышать.
– Думаю, ты сама вдохновляешь, Светлячок.
Очень осторожно он заправляет мне за ухо прядь волос, и мои щеки вспыхивают. Но я борюсь со смущением и выдерживаю его взгляд, а он восторженно улыбается.
– Никогда не меняйся.
– Э… не буду, – хрипло отвечаю я и расстраиваюсь, когда он выпрямляется и отходит назад.
– Я подумала, что ты можешь быть здесь, – говорит Саския.
Я подскакиваю от неожиданности и тоненько взвизгиваю.
– О боже. Ты меня напугала.
Она прищуривается.
– Нехорошо подслушивать личные разговоры, правда? – спрашивает она, ясно давая понять, что ей известно о моей слежке.
– Бен принес мне пирожное, – резко отвечаю я, показывая ей коробку.
– Ты растолстеешь, – протягивает она, оглядывая меня с головы до пят. – А лишние фунты тебе ни к чему. Ты и так уже пухленькая в талии.
Я вспыхиваю и заливаюсь краской от обжигающего смущения. Я борюсь со слезами – не хочу, чтобы она видела, как сильно меня задела. Как она могла сказать такое при Бене?
– Саския, не будь такой жестокой, – говорит Бен.
Мне нравится, как быстро он всегда встает на мою защиту. Он мой герой,
