вдруг сказала она, схватив меня за руку. – А почему бы нам этого не сделать? Почему бы не поехать в Италию?
Я остановился.
– Вдвоем?
– Да! – Она крепче сжала мою руку. – Ну давай! Давай поедем!
– А когда?
– Слышала, в Венеции очень красиво зимой. Да и поспокойнее. – Она улыбнулась. – Как-никак мы против клише.
Я не знал, что на это сказать. Как я мог согласиться, не убедившись сперва, что она не шутит, что вся подготовка, отговорки для родителей, обходные пути – все уже продумано? Как мы это все провернем? Я не знал, что ответить, и потому промолчал.
– Да ладно тебе! – сказала она и потянула меня в город. – Чего это ты так испугался?
Мы зашли в турбюро, а вышли с ворохом брошюр, блестящие страницы которых пестрели гондолами, столиками кофеен, видами закатов. Типичные итальянские мотивы, пояснила мне Анна, уже не заботясь о том, чтобы идти от меня чуть поодаль. Ее, кажется, нисколько не волновало, что нас могут увидеть вместе.
– Ой! – меня вдруг накрыла знакомая волна разочарования, и я остановился как вкопанный. – У меня паспорта нет.
Она посмотрела на меня так, будто я ляпнул несусветную глупость.
– Я лет десять не выезжал за границу, – сказал я в свое оправдание. Пальцы нащупали в кармане зажигалку.
Она быстро обдумала мои слова, потом резко развернулась и зашагала в другую сторону – видимо, вернуть брошюры.
– Ты куда? – спросил я.
– На почту! – бросила она через плечо. – Хватит уже отговорки искать!
Мы нашли на стойке анкету и остановились у фотобудки. Я посмотрел на свое отражение в крошечном зеркальце и провел рукой по бритой голове.
Анна толкнула меня внутрь и усадила на стул.
– Только не улыбайся, запомнил? – сказала она, забрасывая монетки в слот.
– Погоди! – сказал я, когда она отступила и стала задергивать шторку. – У меня есть мелочь! – Но тут полыхнула ослепительная вспышка.
– Так, один кадр запороли, – прокомментировала Анна снаружи. – Осталось еще три.
Я старательно расслабил лицо и попытался придать ему спокойное выражение, хотя внутри у меня все бурлило. Краешком глаза я заметил за занавеской загорелые ноги Анны. Ее ногти, покрытые красным лаком. Я с трудом сдержал улыбку, и тут вспышка полыхнула снова.
Я помню тот день фрагментами. Как мы лежали на траве в мемориальном саду, шли к ее машине, были на почте, потом переместились ко мне, где улеглись в постель и стали рассматривать брошюры и обсуждать, куда именно поедем. Эти воспоминания живут у меня в голове, будто смонтированное кино. Немного неправдоподобное, слегка клишированное, состоящее лишь из самых удачных кадров. Может, я не слишком точно запомнил слова, прозвучавшие в тот день, но чувства, которые они во мне пробудили, прочно запали в память – а ведь что, по сути, остается у нас от других, если не чувства, которые мы рядом с ними испытывали? Они словно
